– Подождем, пока он вернется домой,– сказал Палатазин, стараясь, чтобы голос его не выдавал волнения. – Мистер Пьетро, мы будем находиться снаружи, в машине. Вам лучше всего, думается, оставаться в своей комнате. Договорились? Если услышите, что вернулся Бенфилд, не спешите покидать свое жилище, вы понимаете?

– Собираетесь его арестовать? А что он сделал?

– Просто, хотим задать несколько вопросов. Спасибо, что показали нам комнату, мистер Пьетро. Об остальном мы позаботимся сами.

Палатазин грузно втиснулся в автомобиль и приготовился к долгому ожиданию. Несколько раз ему почудилось, что он видит приближающийся по Коронадо–стрит “фольксваген”. Но это лишь показалось. Его не покидал слабый запах из бутылки, горьковатый, миндальный, немного медицинский. Если тряпку, смоченную этой субстанцией, прижать к лицу жертвы, она действует наподобие хлороформа. Очевидно, это была смесь каких–то веществ, с которыми имел дело на работе Бенфилд. Если это Таракан – а тараканы в клетках весьма уверенно указывали, что это он – он нашел себе какое–то еще более страшное занятие. Но если он Таракан, то почему изменил свой образ действий?

Минуты томительного ожидания превращались в часы. Вскоре по Коронадо перестали проезжать машины. Единственное живое движение – быстрый отблеск сигареты. Это Фаррис снова закурил. “Я могу подождать,– подумал Палатазин. – Ты все равно придешь сюда, подонок, и когда ты появишься здесь, мистер Бенфилд, я буду тебя ждать…”

2.

Вес Ричер проснулся в темноте. Голова гудела от “шабли”, желудок тянула вниз чрезмерная порция морского языка по–датски. Он сразу почувствовал отсутствие Соланж и, подняв голову, увидел ее фигуру на фоне лунного света. Обнаженная, шоколадно–коричневая, она стояла у окна, отодвинув в сторону занавес, глядя на Чаринг–кросс роуд.

Он сонно смотрел на нее, и события вечера лениво, с трудом, прокручивались у него в голове… Звонки и поздравления от руководящих чиновников “Эй–Би–Си” по поводу успеха “Чистого везения”. Звонок отца из Винтер–Хилл, Северная Дакота – его мама гордилась бы таким сыном, будь она жива. Позвонил Джимми Клайн, сообщив, что “Ариста” взяла приманку – контракт на выпуск пластинки с записью “Чистого везения”, а люди из передачи “Сегодняшнее шоу” интересовались, не появится ли Вес в их передаче после первого ноября. Поздравление от Шера, с которым Вес познакомился на вечере Джима Симмонса. А потом обед и вечер с Мелом Бруксом и его сценаристом, Алом Капланом. В новом фильме Брукса специально для Веса была переписана роль. Под конец вечера Брукс ухватил Веса за щеки и воскликнул: “Мне нравится это лицо!”, что для Веса означало – в той мере, насколько это касалось “Кватлебаума” – деньги на счету в банке.

Он моргнул, протер глаза и хрипло спросил:

– Соланж, что там?

Она не отошла от окна, оставаясь неподвижной. Голова ее была слегка склонена набок. Она была похожа на черную прислушивающуюся статую. Вес провел взглядом вдоль грациозного изгиба спины Соланж, задержал его на твердых закруглениях ягодиц и плавном изгибе бедер. Он лежал между этих раздвинутых бедер всего час назад, простыни были еще скомканы, и комната была наполнена перечным запахом страсти. Он снова почувствовал, как просыпается в нем желание, и сел на кровати, поддерживая голову рукой.

– Соланж,– сказал он,– возвращайся назад.

Она повернулась к нему, и он увидел ее глаза – черные дыры на красивом лице.

– Я слышала крик, Вес,– прошептала она. – Из дома через улицу.

– Крик? Наверное, тебе показалось.

– Нет,– сказала она. Голос ее одновременно был похож на бархат и сталь. – Мне не приснилось. Крик доносился из дома напротив. Кто живет в доме напротив?

Вес выбрался из постели и встал рядом с Соланж, чувствуя себя как–то глупо.

– Гм… кажется, там живет Дик Маркс… Впрочем, погоди секунду… Дик… Он снял новый вариант “Морского волка” в прошлом году, с Ричардом Гири. Я думаю, это его дом.

Дома на самом деле видно не было, только темные деревья и верхушки труб над голубыми кронами.

– Ничего не слышу,– сказал он секунду спустя.

– Нам нужно вызвать полицию.

– Полицию? Зачем? У Дика Маркса репутация… Ты понимаешь? Видимо, слегка увлекся игрой со своей новой подружкой. Вызвать полицию – это было бы дурным тоном, верно?

– Нет не верно. Это был совсем не тот крик. В нем был ужас. Ты позвонишь в полицию или мне самой?…

– Ну, ладно–ладно. Боже, если тебе что–то придет в голову, то уже ничем это оттуда не выбьешь.

Он остановился у телефона рядом с кроватью и набрал 911. Когда ответил дежурный, Вес просто–напросто сообщил:

– В доме в Бель Эр кто–то кричал. – Потом он дал адрес и повесил трубку.

– Итак,– обратился он к Соланж. – Я исполнил мой долг?

– Подойди сюда, Вес,– сказала Соланж. – Скорее!

Он послушался. Ее пальцы сжали его руку.

– Кто–то перебрался через забор. Смотри! Видишь?

– Ничего не вижу.

– Кто–то стоит на нашем дворе, Вес! – сказала она. Голос ее тревожно повысился, пальцы сильнее сжали руку Веса.

– Позвони еще! Скажи, чтобы полиция поскорее приезжала!

– Ну, нет! Снова я звонить не стану.

Он наклонился ближе к стеклу, стараясь рассмотреть что–то во дворе, но темнота была полной, лишь на ветру взмахивали ветки деревьев.

– Там никого нет. Пойдем обратно в постель.

И он уже собирался повернуться спиной к окну, когда услышал… Сначала ему показалось, что это только лишь пронзительное завывание ветра, потом звук стал выше по тону и сильнее, это был уже человеческий голос… Вопль перешел в каскад серебристого смеха, похожего на журчание фонтана.

– Я вижу тебяяяяааа… Ты у окнааааа…

И снова детский серебристый смех, и на этот раз Вес увидел силуэт человека, стоявшего внизу, на аккуратно, словно маникюрными ножницами, подрезанной лужайке, рядом с тонкой пинией. Он почти как днем видел белое одеяние, вьющуюся на ветру длинную гриву огненно–рыжих волос, увидел усмехающееся лунообразное лицо. И он снова услышал голос, и голос, казалось, доносился совсем с другой стороны:

– Выходи наружу! – ласково позвал голос. – Почему ты не хочешь выйти поиграть со мной?

Вес прищурился. Он лишь смутно почувствовал, как впились в его руку ногти Соланж. Что–то шевелилось за тонким стволом пинии, и вот… Да, теперь Вес был уверен – он видел там, внизу, маленькую девочку. Она была боса и держала что–то в руках, кажется, тряпичную куклу.

– Мистер! – позвала она. – Пожалуйста, поиграйте со мной!

Что–то в ее голосе родило у Веса желание выйти во двор, к маленькой девочке. Голос был так сладок, так зовущ, так невинен!… Он звенел в его голове, словно рождественские колокола в церкви на Уинтер–хилл, и вдруг двор покрылся шестью дюймами свежего снега, и Вес превратился в десятилетнего Весли Ричера, которого родители не выпускали из комнаты – он ухитрился схватить простуду, играя вместе с другими мальчиками на замерзшем пруду после Рождества. На льду играли большие мальчики, они дразнили Весли, потому что он был худой и маленького роста, но Весли запомнил массу шуток из прочитанных в библиотеке книг, и теперь даже большие ребята начали смеяться и называть его Смехачом. Из окна он видел, как они катаются по льду пруда, совершая плавные круги на коньках или восьмерки, словно на картинах Курьера и Мома, которые любила мама. А на замерзшем склоне холма полозья саней оставили сотни следов, изморозь сверкала на солнце, как бриллиантовая пыль, и кто–то поднял руку в варежке и помахал ему.