Но нет. Они не поверят ему, не поверят. Он почувствовал, как засасывает его холод черного безумия. Ему никто не поверит?! Никто! Он вспомнил женщину–врача, Дельгадо, которую видел в том доме на Дос–Террос. Тела были отвезены в госпиталь. Возможно, удастся убедить ее. Да! Он потянулся к телефону, но тот зазвонил еще до того, как он поднял трубку.
– Капитан Палатазин,– сказал он.
– Энди? Это Гарнетт. Ты спустишься ко мне, прямо сейчас?
– Хорошо, сэр. Но сначала мне нужно позвонить…
– Энди,– голос стал тверже, тон ниже. – Я хочу видеть тебя прямо сейчас, немедленно. – Телефон щелкнул и замолчал.
Палатазин положил трубку обратно на аппарат, потом встал, двигаясь, словно зомби. Он чувствовал опустошение, страшную усталость, словно тело его разваливалось по швам.
Он миновал холл и вошел в кабинет начальника службы розыска. Когда он постучал в приоткрытую дверь, Гарнетт поднял голову и сказал:
– Входи, Энди, входи.
Палатазин вошел в кабинет.
– Как чувствуешь себя, Энди? – спросил Гарнетт, указывая на стул перед своим столом. – Прошлой ночью тебе пришлось поработать, как я понимаю?
– Да, сэр,– ответил Палатазин слабым голосом. – И не только мне.
– Я уже беседовал с лейтенантом Рисом и детективом Фаррисом. И скажу, что поработали вы чертовски славно. А теперь расскажи мне об этом парне, Бенфилде.
– В общем, я уверен, что это и есть Таракан, хотя у нас нет пока всех доказательств, необходимых, чтобы пришить ему дело намертво. И не похоже, что мы скоро добьемся от него признания.
– Но вы держите его по обвинению в нападении?
– Да. Нападение на женщину, нарушение правил уличного движения, сопротивление при аресте – все, что могли придумать.
Гарнетт кивнул:
– Ладно. Но по–вашему, в газеты сообщать еще рано?
– Да, я так думаю.
– И этот человек, которого вы взяли под стражу, в самом деле убил тех четырех женщин? И написал записки с подписью “Таракан”?
– Да, сэр. В последние две недели он изменил свой стиль, начал использовать смесь одурманивающих химикатов, чтобы оглушать свои жертвы. Мы продолжаем допрос.
– Понятно. – Несколько секунд Гарнетт сидел молча, пальцы его рук, лежавших на столе, были крепко сцеплены. Потом он посмотрел на Палатазина, прямо, твердо.
– Ты много поработал, чтобы разгрызть такой крепкий орешек, Энди. И никто во всем департаменте не может оценить того, что сделал ты, больше, чем я.
– Спасибо. Но думаю, до закрытия дела нам еще далеко.
– Это неважно. Ты хороший полицейский, Энди. Ты был отличным работником с самого начала своей работы, ты был гордостью нашего департамента. – Шеф чуть улыбнулся, взгляд его потеплел отблеском огня воспоминаний. – Помнишь старые времена? Когда ты был детективом первого класса, а я пытался подняться до сержанта? Шустрые мы были парни, верно? Так и шныряли по улицам, сверкали значками, совали их куда надо и куда не надо. Ну и въедливые мы были типы! Да, было время. А помнишь, как мы выследили снайпера на четвертом этаже отеля “Александрия”? Пятьдесят копов в вестибюле, все трясутся, никто не решается громко чихнуть – у того парня было ружье для охоты на слонов. А ты просто подошел к двери и постучал! У меня челюсть чуть не отпала, когда парень вышел из номера с поднятыми руками! Нет, ты помнишь это?
– Помню,– тихо сказал Энди.
– На такое нужно уметь решиться. А как насчет китайского душителя из ихнего гетто? Мы залегли на крыше с биноклями, и девица в одном окне принялась демонстрировать стриптиз? У этой подруги были самые здоровые груди, какие я только видел. Она могла бы сниматься в кино, честное слово. Да, было время! Никаких компьютеров, социологов, психологов, никто не делал за нас нашу работу. Мы шли на тротуары и стирали подошвы до мозолей, вот как мы работали, и мы не волновались насчет горы всяких бумаг и папок. Что ж, таков прогресс, верно? Похоже, что мы с тобой немного поугасли за все эти годы, поседели, сбавили пылу. Темп работы в наши дни все выше. Приходится учитывать столько противоречивых факторов. Об этом всегда побеспокоятся психологи и прочие парни в больших очках. Иногда у меня возникает желание взять и просто удрать с женой в Мексико–сити или в какое – нибудь подобное место. У тебя такого желания не возникало, Энди?
– Еще бы,– сказал Палатазин. – У всех такое бывает.
– Вот как. – Гарнетт кивнул и некоторое время молча смотрел на собеседника. – Ну, ладно. Дам тебе шанс на небольшой отпуск, Энди. Две недели с оплатой. Что скажешь?
– Отпуск? Все это… превосходно, но я должен довести до конца дело.
– Нет,– твердо сказал Гарнетт.
– Что?
Гарнетт кашлянул.
– На две недели тебя заменит лейтенант Рис, Энди. А ты немного отдохни.
– Я… боюсь, что я не понимаю тебя.
– Энди, ты слишком утомился. Ты переусердствовал. Ты заслужил небольшую передышку, но я ведь тебя знаю – дай тебе волю, и ты не встанешь из–за стола, пока не замерзнет сама преисподняя. Поэтому даю тебе преимущество. Вместе с Джо отправляйтесь куда–нибудь на пару недель…
– Что все это значит? – резко спросил Палатазин, щеки его покраснели. Он прекрасно понимал, что это значит, но хотел, чтобы это сказал сам Гарнетт.
– К чему ты все это ведешь?
– Просто, отдел дает тебе небольшой отпуск…
– Проклятье! – Палатазин вскочил. В висках стучало, его душил гнев. – Отдел выставляет меня, правильно?
– Что ты, ради Бога! Две недели, Энди! Ведь это не навсегда!
– Кто тебе нашептал на ухо? С кем ты говорил? Кто сказал, что я сошел с ума? – Потом он вдруг понял – наверное, всему виной та его вспышка в доме на Дос–Террос. Кто сообщил Гарнетту? Сержант или Салли Рис? – Ты думаешь, что я спятил, Пол?
– Я думаю, что ты… заслужил отдых. Уже давно. Просто отправляйся домой, а люди закончат дело без тебя.
– Нет! – крикнул Палатазин. – Я не уйду! Я должен кое–что узнать у подозреваемого! Очень важное! Я не могу без этого! Я не могу бросить дело сейчас!
– Но тебе придется,– Гарнетт заставил отвести взгляд в сторону. Теперь он смотрел на сложенные на столе руки. – Вернешься на работу через две недели, начиная с завтрашнего дня.
– Я не…
– Тебе все понятно? – тихо и медленно сказал Гарнетт, поднимая на Палатазина взгляд.
Палатазин хотел снова возразить, но он знал, что это бесполезно. Он положил ладони на стол, наклонился вперед, глаза его сверкали.
– Я нормален, как и ты, как и все остальные,– хрипло сказал он. – Нормальный я! И мне плевать, что тебе нашептали обо мне. Все, что я делал и говорил – все имело на то достаточное основание, и если, ради всего святого, вы не прислушаетесь ко мне, то в этом несчастном городе случится невиданное зло. Такое, о каком ты даже не подозреваешь!