Двери открылись, и вошел Бун с бледно-желтым свитером. То, как Маргарет мгновенно закрыла рот и выпрямилась, ясно дало ему понять, что разговор шел о нем. На его лице, как маска, появилась широкая ухмылка.
– Вот твой свитер, мама. – Бун накинул свитер ей на плечи. – О чем это вы тут говорите?
– О, да так, ни о чем, – мягко сказала Маргарет, ее глаза были полуопущены. – Рикс только что рассказывал мне о своих женщинах. Он не теряет время даром.
Рот Буна растянулся еще шире, и Риксу показалось, что он слышит треск кожи. В его глазах загорелся знакомый огонек – в детстве Рикс видел его много раз перед тем, как Бун нападал на него по любому поводу.
– Мама хочет сказать, Рикси, что я – позор семьи, второй после тебя, разумеется. Я дважды разводился и теперь женат на молоденькой кокетке, и мама, видать, думает, что я должен до конца жизни влачить свой крест.
– Не валяй дурака перед братом, дорогой.
– Знаешь, мама, почему у Рикси так много женщин? Потому что ни одна из них не хочет гулять с ним во второй раз. Ему доставляет удовольствие во время свидания бродить по ближайшему кладбищу в поисках привидений. И, к тому же, вспомните ту маленькую леди Рикса, которая решила принять прекрасную теплую…
Рикс уставился на него. Он чувствовал, как гнев исказил его лицо. Бун замер.
– Не говори так, – хрипло прошептал Рикс. – Если ты, ублюдок, еще раз это скажешь, я буду вынужден убить тебя.
Бун окаменел. Затем он резко и коротко рассмеялся, но в смехе чувствовалась дрожь.
– Мальчики, – мягко пожурила Маргарет. – Здесь недостаточно сильный сквозняк?
Бун побродил по комнате и погрел руки перед очагом.
– Знаешь, мама? Рикс сказал, что закончил новую книгу.
– О? – Ее голос стал ледяным. – Я полагаю, это очередная кровавая мерзость? Уверяю, мне совершенно непонятно, почему ты такое пишешь! Неужели ты действительно думаешь, что они нравятся людям?
У Рикса заболела голова. Он потрогал виски, опасаясь приступа. «Боже мой, зачем я приехал?» – спросил он себя. Намек Буна на Сандру почти вывел его из себя.
– Понять Рикси очень просто, мама, – сказал Бун с бегающим взглядом.
– Когда мы были детьми, он всегда боялся собственной тени. Всегда искал Страшилу у себя под кроватью, а теперь пишет романы ужасов, где может убивать злых демонов. И думает, что он Эдгар Аллан По. Ты знаешь…
– Тише! – резко оборвала его мать. – Как ты смеешь произносить это имя в этом доме! Боже, с твоим отцом сделался бы припадок, услышь он это!
– Да, но это правда! – настаивал Бун. Он усмехнулся Риксу, потирая руки. – Когда мы сможем прочесть что-нибудь про нас, Рикси? Это как раз то, что ты рано или поздно сделаешь.
Уголком глаза Рикс заметил, как мать побледнела.
– Знаешь, братец Бун, а пожалуй, это неплохая идея. Я действительно мог бы написать книгу об Эшерах. Историю семьи. Что ты об этом думаешь, мама? – спросил он с самодовольной улыбкой.
Она открыла было рот, чтобы ответить, но быстро его захлопнула. Она опять взяла пульверизатор и освежила воздух. Рикс почувствовал новую волну зловония, идущую из-под двери.
– Это так трудно, – сказала Маргарет, продолжая распылять. – Содержать старый дом в чистоте и свежести. Когда дом достигает определенного возраста, он начинает разваливаться на куски. Я всегда заботилась о доме. – Она прекратила распылять: было ясно, что это не помогает. – Моя мама воспитала меня в аккуратности, – сказала она с гордостью.
Рикс помедлил сколько было возможно.
– Я лучше сейчас поднимусь к нему, – покорно сказал он.
– Нет, не сейчас! – Маргарет сжала его руку, на ее лице появилась натянутая, фальшивая улыбка. – Давайте посидим все вместе, два моих любимых мальчика. Кэсс делает для вас уэльский пирог. Она знает, как вы его любите.
– Мама, я должен подняться наверх.
– Он, вероятно, спит. Миссис Рейнольдс сказала, что ему нужен сон. Давайте посидим и поговорим о приятном, хорошо?
– Да пусть идет, ма, – ворчливо сказал Бун, наблюдая за Риксом. – Повидавшись с отцом, он тут же сможет написать новый роман ужасов.
– Замолчи! – Маргарет обернулась к нему. – Ты грубиян, Бун Эшер! Твой брат, по крайней мере, желает выказать своему отцу уважение, чего от тебя не дождешься! – Под гневным взглядом матери Бун отвернулся и пробормотал что-то себе под нос.
– Я лучше пойду наверх, – сказал Рикс. В глазах матери выступили крошечные бриллианты слез, и он приблизился, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Не надо, – сказала она, быстро отдернув голову. – Ты испортишь мне прическу.
Он медленно убрал руку. Ничего здесь не меняется, подумал он. Вас так или иначе заманивают сюда, а потом уничтожают все ваши чувства, давят их, как клопов. Он покачал головой, прошел мимо нее и вышел из гостиной, направляясь через холл к главной лестнице. Она вела наверх, где располагались спальни и приемные. В них в свое время жили Тедди Рузвельт, Вудро Вильсон, Герберт Гувер и многие другие правительственные и пентагоновские звезды первой величины, как известные, так и нет.
Поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как страх встречи с отцом гложет его изнутри. Почему Уолен Эшер захотел его увидеть, недоумевал он. Старик ненавидел Рикса за то, что он покинул Эшерленд, а Рикс презирал идеалы «Эшер армаментс». О чем они вообще могли теперь говорить?
На втором этаже запах гниения был сильнее. Он прошел мимо своей бывшей комнаты, не заглянув туда. Вдоль всего коридора в тщетной попытке заглушить вонь были поставлены прозрачные вазы с яркими цветами и зеленью. Унылые масляные полотна, в том числе «Облака войны» Виктора Холмарка, «После битвы» Рутлиджа Тэйлорсона и «Кровь на снегу» Джорджа Г.Нивенса, висели на стенах, доказывая, как скверно Уолен Эшер разбирался в живописи. В конце коридора еще одна лестница вела к единственной белой двери – в Тихую Комнату Гейтхауза.
Рикс остановился у подножия лестницы, собираясь с духом. Запах разложения, его отвратительные миазмы витали вокруг. Ничто живое не может так пахнуть, думал Рикс.
В последний раз, когда Рикс видел отца, Уолен Эшер был рослым мужчиной с властной, типично армейской внешностью, знакомой Риксу с детства. Возраст нисколько не уменьшил ни властность его взгляда, ни силу голоса, и его грубое лицо вполне могло принадлежать сорокалетнему человеку, только на висках проступала седина, а высокий аристократический лоб прорезали несколько глубоких морщин. Челюсти Уолена Эшера выступали вперед, как нос боевого корабля, а тонкая мрачная линия рта редко изламывалась улыбкой.
Рикс никогда не мог понять, как работает мозг отца. У них не было ни общих интересов, ни общих тем для разговора. Уолен управлял делами и поместьем, как диктатор. Все свои разнообразные деловые планы он всегда держал в секрете от семьи. Когда Рикс был ребенком, Уолен часто запирался в кабинете и подолгу не выходил. Рикс знал только, что к отцу приходило много военных.