От этого Михаила охватило дрожью неподдельного ужаса, но лицо его, блестевшее от пота, осталось безучастным.
– Поэтому не трогай его, ты меня слышишь? – Он носком подвинул кусок заячьего мяса на несколько дюймов ближе к Михаилу.– Мы хотим, чтобы ты ослабел и умер!
Кашель Андрея прервал его тираду. Виктор отвернулся от мальчика, чтобы пройти через помещение, присел сбоку от Андрея и поднял одеяло. Михаил услышал, как Виктор прошипел сквозь зубы, захрипел и сказал: – Мой бедный Андрей,– тихим подавленным голосом.
Потом Виктор резко поднялся, метнул мрачный взгляд на Михаила и прошествовал из помещения.
Михаил лежал очень спокойно, прислушиваясь к шлепанию сандалий Виктора, идущего вверх по ступенькам. Выскочил небольшой язычок пла– мени, выстрелил искорками, дыхание Андрея походило на приглушенный стук товарных вагонов, доносящийся от далекой железнодорожной ветки. Михаил вздрогнул, весь замерзший, и уставился на окровавленный кусок зайчатины.
~Я приказываю тебе не есть~, сказал Виктор.
Михаил разглядывал мясо и увидел муху, медленно с жужжанием ле– тавшую над ним. Муха села на мясо и счастливая поползла по нему, как будто выискивая кусочек помягче, откуда было бы приятней втянуть пер– вый глоточек сока. ~ Я приказываю тебе не есть.~ Михаил отвел взгляд, Андрей взахлеб закашлял, содрогаясь, а по– том опять успокоился.
– Что с ним? – подумал Михаил.– Отчего он так болеет?
Взгляд его скользнул опять к зайчатине. Ему подумалось о волчьих клыках, обнаженных и истекающих слюной, и в воображении увидел груду костей, начисто обглоданных и белых, как октябрьский снег. Желудок у него заурчал будто щенок. Он опять отвел взгляд от мяса. Оно было та– ким кровавым, таким… ужасным. Подобное никогда не могло попасть на золоченые блюда обеденного стола Галатиновых. Когда же он пойдет на– конец домой, и где его мама и папа? Ах, да. Мертвы. Все мертвы. Что– то крепко сжалось в его мозгу, как кулак с чем-то тайным, и больше он не мог подумать о своих родителях и сестре. Он уставился на зайчати– ну, и у него потекли слюнки.
Только попробовать. Один разочек. Действительно ли это так пло– хо?
Михаил протянул руку и коснулся мякоти. Перепуганная муха зажуж– жала над его головой, пока он не отогнал ее. Михаил убрал пальцы и посмотрел на слабые розовые следы на кончиках. Понюхал их. Металличе– ский запах, напомнивший про отца, чистящего серебряный клинок. Тогда Михаил лизнул пальцы и попробовал кровь на вкус. Он был не так плох, но и не особенно хорош. Чуть-чуть припахивало дымком и слегка горчи– ло. Но, тем не менее, это заставило его желудок заворчать громче и во рту стало еще больше слюны. Если он умрет, волки – и Виктор в их чис– ле – разорвут его на клочки. Поэтому ему надо жить; такова была про– стая истина. И если он хочет жить, он должен заставить себя разде– латься с этим мясом. Он опять отмахнулся от назойливой мухи и поднял кусок зайчатины. На ощупь она показалась ему скользкой и слегка жир– ной. Может быть, на ней тоже были кусочки меха, но он не слишком всматривался. Он зажмурил глаза, открыл рот. Его замутило, но сначала нужно наполнить желудок, чтобы было от чего опорожнять. Он сунул мя– коть в рот и куснул.
Сок окатил его язык; он был вкусным и с душком, вкуса дичи. В голове у Михаила шумело, спину ломило, но зубы работали, будто они были умельцами, а все остальное было у них в услужении. Он отодрал кусочек мякоти и стал разжевывать его; это был упитанный матерый за– яц, с крепкими мышцами, и он не давал проглотить себя без труда. Кровь и сок стекали по его подбородку, пока он ел, и Михаил Галати– нов – на шесть дней и целый мир ушедший от того мальчика, каким был раньше – рвал мякоть зубами и глотал ее с жадным удовольствием. Когда он дошел до костей, то выскоблил их дочиста и попытался разгрызть, чтобы добраться до костного мозга. Одна из косточек потоньше лопнула, обнажив красную внутреннюю мякоть. Он с помощью языка аккуратно вычи– стил ее внутренность. Ел он так, будто ему достался редчайший делика– тес, поданный на золотом блюдечке.
Через некоторое время опустошенные кости выпали из его пальцев, Михаил присел на корточки над маленькой кучкой и облизал губы.
И тут его поразило с пугающей остротой: ему понравилось сырое мясо с кровью. Ему оно очень понравилось. И это было еще не все. Ему хотелось еще мяса.
Андрей выдержал очередной один приступ болезненного кашля, кото– рый завершился удушьем. Тело забилось, и Андрей слабо позвал: – Вик– тор? Виктор?
– Он ушел,– сказал Михаил, но Андрей продолжал звать Виктора то громким, то опять еле слышным голосом. В нем был и страх, и ужасная усталость. Михаил по камням подполз сбоку к Андрею. Тут стоял сквер– ный запах, дух прокисшего и разлагающегося.
– Виктор? – шептал Андрей, лицо его зарылось в одежды, видне– лись только светло-каштановые, мокрые от пота волосы.– Виктор… по– жалуйста… помоги мне.
Михаил протянул руку и отвел тряпку от лица Андрея.
Андрею наверно было лет восемнадцать-девятнадцать, и лицо его – блестевшее от пота – было серым, как изношенная скатерть. Он глядел на Михаила запавшими глазами и ухватился за его руку исхудавшими пальцами.
– Виктор,– шептал Андрей. Он попытался поднять голову, но шея его была недостаточно сильной.– Виктор… не дай мне помереть.
– Виктора здесь нет,– Михаил попытался высвободиться, но пальцы сжались крепче.
– Не дай мне помереть. Не дай мне помереть,– умолял юноша с по– тускневшими глазами. Он один раз кашлянул, слабо, и Михаил увидел, как дрогнула его худая, впалая грудь. Следующий раз он кашлянул силь– нее, а от еще одного кашля тело Андрея дернулось. Кашель перешел в удушье, и Михаил попробовал высвободить руку, но Андрей не отпустил ее. Глубоко из груди Андрея исходили с мокротой ужасные, глухие хри– пящие звуки. Рот Андрея широко раскрылся, и он, со слезами, лившимися из глаз, с надрывом кашлял.
Что-то выскользнуло изо рта Андрея. Что-то длинное, белое и из– вивающееся.
Михаил моргнул и почувствовал, как от его лица отхлынула кровь, когда он увидел рядом с головой Андрея извивающегося червя.
Андрей кашлянул еще раз, и изнутри послышались звуки тяжелой массы, вырывающейся из его легких. А потом она хлынула из его рта. Белые черви перевивались и обвивались один вокруг другого; первые, числом около сотни, были чистыми и прозрачно-белыми, но затем следую– щие – окрашенные в ярко-красную легочную кровь. Андрей дрожал и ту– жился, глаза его не отрывались от застывшего в шоке мальчика, но он не мог раскрыть рот настолько, чтобы все черви вышли наружу. Они ста– ли также выползать из ноздрей, и Андрей задыхался и захлебывался, по– ка его тело извергало эту тяжесть. А они все еще выплескивались, уже темно-красные и вязкие, и когда они стали расползаться по камням, Ми– хаил вскрикнул и вывернул руку, высвободившись, оставив под ногтями Андрея кусочки своей кожи. Он попытался встать, запутался в своих же ногах и спиной упал на пол, крепко ударившись копчиком. Андрей протя– нул к нему руку, пытаясь схватиться за его руку, поднявшись со своей постели из одежек, черно-красные черви, как пена, лезли из его рта. Михаил тоже начал задыхаться, и когда он поспешно удирал по каменным плитам, он почувствовал, как зайчатина стала подступать к горлу; он опять сделал глотательное движение, думая о волчьих клыках, терзающих его плоть. Андрей встал на колени, а потом со страшным, рвущим легкие кашлем извергнул черный клубок червей, размером с кулак. Они потекли изо рта на грудь, а за ними потянулись темные ленты крови. Андрей упал лицом вниз. Он был обнажен, тело его стало желтовато-серым, как труп. Его тощие мышцы блестели, его плоть под пеленой пота ходила хо– дуном, мелко дрожа. Михаил увидел, как по спине Андрея расползается что-то темное; коричневая шерсть, выбивавшаяся из пор. В считанные секунды шерстью покрылись спина и плечи Андрея, она сползала по его ягодицам и ляжкам, покрывала его темные руки, появилась на кистях и пальцах. Андрей поднял голову, и Михаил увидел, что она тоже подверг– лась превращению, с ее удлинившейся челюсти еще капала кровь. Глаза его ушли под нависшие брови, шерсть на голове, прилизанная и блестя– щая, по горлу опоясалась темной шерстью. Андрей задрожал, когда его позвоночник стало ломить и изгибать, и открыл клыкастый рот, чтобы издать визг – отвратительное смешение звериной и человеческой муки.