Рука с пистолетом дрогнула, пистолет выстрелил.
Майкл услышал осиное жужжание над своей головой. Перед ним трес– нула и упала ветка дерева. Он обернулся и увидел Мышонка, державшего топорище, острие топора зарылось в голове Маннергейма. Тело солдата стало валиться вперед, и Мышонок вытащил топор, как будто ошпаренный. А затем и сам Мышонок свалился коленями в грязь, и так остался, рот его был открыт, по подбородку стекала тонкая струйка слюны, пока Майкл не помог ему встать на ноги.
– Боже мой,– прошептал Мышонок. Он моргал, глаза у него были красные.– Я убил человека.– У него выступили слезы и побежали по ще– кам.
– Вы пока еще можете уйти,– сказал Майкл темнобородому пленному, поддерживая Мышонка, норовившего упасть.
– Я не чувствую себя сейчас способным бежать,– был получен от– вет. Человек посмотрел на свинцовое небо.– Может быть, завтра. Вы ез– жайте. Мы им скажем…– Он запнулся, его осенило.– Мы скажем, что на– пал десант союзников,– сказал он, и мечтательно улыбнулся.
Майкл, Мышонок и Гюнтер с Дитцем оставили пленных позади. Они прошли пешком вдоль дороги, держась края леса, и через полмили нашли свой фургон с сеном. Лошадь спокойно щипала траву на росистой лужай– ке.
Они как можно скорее поехали прочь, и черный дым, как знамена разрушения, теперь застилал горизонт как с запада, так и с востока. Мышонок сидел, уставившись куда-то в пространство. Губы его шевели– лись, но беззвучно, он упорно пытался избавиться от назойливо не ис– чезающего в голове образа юного солдатика, который, целясь, стоял пе– ред ним до того, как он убил его. Все хлебнули шнапса из бутылок, не разбившихся при стрельбе, потом спрятали их обратно под сено. В такое время спиртное было бесценной вещью.
Они ехали, и с каждым оборотом колес становились все ближе к Берлину.
Париж Майкл видел при солнечном свете, на Берлин он смотрел в сером сумраке.
Это был огромный, расползшийся город. Он пах землей и чем-то ос– трым, как погреб, надолго скрытый от солнечного света. Он тоже был древним, его массивные здания были такого же серого оттенка. Майкл подумал о каменных надгробиях сырого кладбища, где буйно расплодились смертоносные грибы.
В районе Шпандау они переехали реку Хафель, и на другой стороне их тут же вынудила уступить дорогу колонна автофургонов и грузовиков, направляющихся на запад. С реки Хафель дул холодный ветер, хлопавший нацистскими флагами на фонарных столбах. Мостовая растрескалась от гусениц танков. Над городом расползались струйки черного дыма из труб, ветер закручивал их вопросительными знаками. Каменные стены располагавшихся ярусами домов были украшены выцветшими плакатами и лозунгами, вроде: «Помните о героях Сталинграда!» «Вперед на Москву!» «Германия победоносна сегодня, Германия будет победоносна завтра». Эпитафии на надгробиях, подумал Майкл. Берлин был кладбищем, полным призраков. Конечно, были люди на улицах, и в автомобилях, и в цветоч– ных лавках, и в кинотеатрах, и в парикмахерских, но там не было жиз– ни. Берлин не был городом улыбок, и Майкл заметил, что люди здесь по– стоянно озирались, в страхе перед тем, что надвигалось с востока.
Гюнтер провез их по элегантным улицам района Шарлоттенбург, где здания были такого архитектурного стиля, навеять который могли только пивнушки, мимо замков, в которых жили не менее фантастические герцоги и бароны, по направлению к истощенному войной внутреннему городу. До– ма ярусами были нагромождены как попало, кругом были мрачно выглядев– шие строения с маскировочными занавесками в окнах; это были улицы, над которыми герцоги и бароны власти не имели. Майкл отметил нечто странное: кругом были только пожилые люди и дети, ни одного молодого лица, не считая солдат, проносившихся мимо в грузовиках и на мотоцик– лах, и тех людей, у которых были молодые лица, но старые глаза. Бер– лин был в трауре, потому что его молодость умерла.
– Нам нужно доставить моего друга домой,– сказал Майкл Гюнтеру.– Я ему обещал.
– Мне было приказано доставить вас в безопасное место. Именно туда я и направляюсь.
– Пожалуйста,– проговорил Мышонок, голос у него дрожал.– Пожа– луйста… мой дом отсюда недалеко. Это в районе Темпельгоф, около аэропорта. Я вам покажу дорогу.
– Сожалею,– сказал Гюнтер.– Мне было приказано…
Майкл положил руку Гюнтеру на шею. Гюнтер был хорошим попутчи– ком, и Майкл не хотел с ним спорить, но и не собирался менять свои планы.– Я меняю приказ. Мы поедем в безопасное место после того, как мой друг попадет домой. Или делайте так сами, или дайте вожжи мне.
– Вы не знаете, какому подвергаетесь риску! – огрызнулся Дитц.– И, к тому же, подвергаете нас! Из-за вас мы потеряли товарища!
– Тогда можете слезать и идти пешком,– сказал ему Майкл.– Давай– те, слезьте.
Дитц заколебался. Он тоже не был коренным жителем Берлина. Гюн– тер тихо сказал: – Дерьмо,– и хлопнул вожжами.– Ладно. Где в Темпель– гофе?
Мышонок с радостью сказал ему адрес, и Майкл убрал руку с шеи Гюнтера.
Почти перед указанным местом им стали попадаться разбомбленные здания. Тяжелые американские бомбардировщики Б-17 и Б-42 сбросили здесь свой груз, развалины иногда почти перекрывали улицы. Некоторые здания теперь уже и вовсе нельзя было узнать – горы камня и дерева. Другие были расколоты или с огромными брешами от взрывов бомб. Дымный туман низко стелился по улицам. Здесь сумрак был еще гуще, в сумерках красное нутро догоравших куч мусора светилось как огни подземного царства мертвых.
Они проехали совсем недавние руины, где местное население с мрачными лицами и в мрачных одеждах копалось в развалинах. Языки пла– мени лизали упавшие балки, пожилая женщина рыдала, а старик пытался ее успокоить. Под покрывалами вдоль истрескавшейся мостовой были с немецкой аккуратностью ровно уложены тела.– Убийцы! – крикнула пожи– лая женщина, но смотрела ли она в небо или в сторону канцелярии Гит– лера в сердце Берлина, Майкл не мог определить.– Да накажет вас Бог, убийцы! – прокричала она, а потом опять зарыдала, прикрыв лицо ладо– нями, не в силах вынести вида развалин.
Далее перед фургоном простиралась картина уничтожения. По обеим сторонам улицы дома были взорваны, сожжены или просто разрушены. Сло– ями висел дым, слишком густой, чтобы ветер мог его рассеять. В небо торчала фабричная труба, но сама фабрика была словно бы раздавлена, как гусеница под кованым башмаком. Развалины здесь совсем перекрыли улицу, так что Гюнтеру пришлось искать другой путь к южной части Тем– пельгофа. Чуть западнее яростно ревел огромный пожар, к небу вздыма– лись красные языки. Бомбы, должно быть, падали этой ночью,– подумал Майкл. Мышонок сидел, осунувшийся, глаза у него были остекленелыми. Майкл хотел было коснуться плеча маленького человечка, но отвел руку. Сказать для утешения было нечего.
Гюнтер нашел названную Мышонком улицу и вскоре остановил фургон возле дома с указанным номером.
Стоявшие ярусами дома были из красного кирпича. Пожара здесь не было, зола остыла, ветер крутил ее у лица Мышонка, когда он слез с фургона и встал там, где были ступени к входной двери.