Во время второго проезда по противоположной стороне дороги Иссерли заметила, что автостопщик одет довольно бедно. Сама по себе одежда была хорошего качества – темно-серый костюм со светло-серым пуловером под ним – но и костюм, и пуловер были засалены и висели на нем мешком. Карманы оттопыривались так сильно, что казались издалека дырами, колени на брюках были протерты и вытянулись, а руку, которой автостопщик вяло махал проходящим машинам, явно давно не мыли. Но значение имели только внутренние качества.
Автостопщик повернулся и посмотрел на проезжавшую машину. Транспорта на дороге в обе стороны двигалось совсем немного, но если этот водсель и узнал водителя, который останавливался несколько минут назад, то не подал виду. Лицо его выглядело как стоическая маска, неподвижная и морщинистая. Иссерли вынуждена была признать, что ей попадались экземпляры и получше. Сразу было заметно, что этот водсель уже стар: волосы его поседели, в темно-русой бороде виднелись серебристые пряди, и он не очень твердо держался на ногах. При этом, хоть он и обладал вполне приличной мышечной массой, жира тоже хватало. Среди водселей он явно не был Амлисом Вессом, но и Инсом тоже не был. Так, серединка на половинку.
С третьего раза Иссерли все же решила взять его. Собственно говоря, почему бы и нет? Если на все обращать внимание, она будет бесконечно перебирать всех обитателей этого мира, все миллионы миллионов особей в безумном поиске совершенства. Следовало заставить начальство – там, наверху – понять, какова реальность, с которой ей приходится иметь дело. Этот автостопщик и был той самой реальностью.
Она остановилась на той же самой парковочной площадке, что и в первый раз, и отрывисто просигналила на тот случай, если автостопщик вдруг решит, что его собираются одурачить, как и в первый раз. Пока он шел к ее машине, на ветровом стекле появились первые капли дождя, и к тому времени, когда он взялся за ручку дверцы, уже шел самый настоящий ливень.
– Куда вам? – спросила Иссерли, когда автостопщик рухнул в машину с ней рядом – взъерошенная седая грива венчала уродливую голову, вжатую в плечи.
– Да в общем – никуда, – сказал он, не глядя на нее.
– Извините?
– Да не за что, – ответил он со слабой улыбкой на губах, но его налитые кровью глаза остались при этом совершенно серьезными. – Спасибо за то, что остановились. Езжайте себе дальше, езжайте.
Иссерли быстро осмотрела пассажира с головы до ног. Его костюм был не только поношен – его еще покрывал густой слой чьих-то волос, причем явно не его собственных – седых, – а черных и белых. Видно было, что когда-то давно он носил короткую стрижку – форма пока еще угадывалась, но повсюду уже поднялись мшистые заросли новых волос, на шее напоминавшие витую проволоку, на скулах – колючую щетку, а все его лицо от щек и почти до засаленного воротника пуловера покрывали разрозненные пучки щетины.
– Но все же, куда вам нужно? – не отступала Иссерли.
– А мне все равно, – ответил он безразличным голосом, в котором, однако, промелькнула едва заметная нотка раздражения. – Вы знаете, куда стоит ехать? Я вот не знаю.
Иссерли попыталась прислушаться к своим инстинктам, чтобы понять, не представляет ли этот водсель какой-нибудь опасности. Как это ни странно, инстинкты не подсказали ей ровным счетом ничего. Она жестом показала на ремень, и мускулистые пальцы водселя, оканчивающиеся ногтями, под которыми виднелась застарелая грязь, принялись шарить в поисках пряжки.
– Отвезите меня на Луну, – с внезапным запалом предложил он. – Или в Тимбукту. Или в Типперери. Туда долог путь, как поется в песне.
Иссерли отвернулась, чтобы водсель не заметил недоумения на ее лице. За окном шел проливной дождь. Она включила стеклоочистители и сигнал поворота.
* * *
Еще застегивая ремень, автостопщик уже начал подумывать о том, что можно изменить решение. Ради чего он занимался всем этим? Почему бы попросту не вылезти из машины, не вернуться восвояси и не перестать мучить других? В том, как он день за днем выходил на дорогу и пытался поймать какого-нибудь несчастного, чтобы тот его подвез, было что-то болезненное. Затем, завладев вниманием слушателя, он бросал ему все, что думал, прямо в лицо, бил его, как говорится, ниже пояса. Зачем он это делал? Зачем? Ведь потом он не чувствовал себя ни на йоту лучше – всегда хуже. Водители, которые попадались на его удочку, – те уж точно чувствовали себя хуже, – если только вообще были способны хоть что-нибудь чувствовать. Для чего обращаться так с людьми, которые желают тебе только добра?
Может быть, с этой девушкой он будет вести себя иначе. Ему редко удавалось поймать машину с женщиной за рулем – особенно такой молодой. Судя по внешности, она успела за свою короткую жизнь пережить немало страданий. Бледная, сидит так, словно кол проглотила, но пытается не подавать виду. Он такое уже не раз видел. Молодая, да ранняя. Титьки выставлены напоказ, видно, что секс ее все еще занимает, но тело изношенное, какое-то переломанное, преждевременно состарившееся. Интересно, ждут ее дома у родителей двое орущих младенцев? Может, она была наркоманкой? Или пошла в проститутки, оставшись без средств к существованию? Кожа на костлявых стиснутых ручках – сухая и испещренная шрамами. Сейчас он не видел ее лица, но то, что он успел разглядеть, усаживаясь в машину, выглядело не лучше, чем поле битвы. Боже, может, не стоит подвергать ее всему этому кошмару? Может, совершить над собой сверхчеловеческое усилие и сдержаться. Нет уж! Пусть терпит, как все остальные. До тех пор, пока что-нибудь не заставит его замолчать. До тех пор, пока он не выскажется сполна.
Он видел ее маленький носик, высовывающийся из-за завесы волос, который явно принюхивался к чему-то. Ага, уже начала принюхиваться. Все они начинают, рано или поздно.
– Может, мне окно открыть? – усталым голосом предложил автостопщик.
Иссерли выдавила неловкую улыбку, смущенная тем, что ее поймали на месте преступления.
– Нет, нет, там же дождь идет! – запротестовала она. – Вы промокнете. Мне… мне этот запах совсем не мешает. Я просто пыталась понять, что это такое.
– Это собака, – сказал водсель, глядя куда-то вдаль.
– Собака?
– Да, это запах псины, – подтвердил он. – Аромат спаниеля.
После этой фразы седовласый прижал кулаки к бедрам и несколько раз притопнул ногой. Иссерли заметила, что он не носит носков. Несколько раз крякнув, словно кто-то тыкал ему в бок чем-то острым, он мрачно посмотрел на свои колени и внезапно спросил:
– Вы собачница или кошатница?
Иссерли на минуту задумалась над этим вопросом.
– Ни то, ни другое, – ответила она, не очень представляя себе, какую позицию ей следует занять в этой странной беседе. Она покопалась в памяти, пытаясь припомнить то немногое, что знала по поводу собак и кошек. – Я вообще не знаю, в состоянии ли я заботиться о домашнем животном, – призналась она, заметив на соседнем холме еще одного автостопщика и задумавшись о том, правильный ли сделала выбор. – Насколько я слышала, это не так-то просто. Вам не приходится спихивать собаку с кровати, чтобы показать ей, кто здесь хозяин?