Робби вышел поговорить со столяром, который привез две дюжины выточенных на токарном станке балясин для выщербленной балюстрады наверху. Макнейр воспользовался случаем, чтобы позвонить своему старинному приятелю Алистеру из магазина ритуальных товаров в Глазго, и спросил, что у него есть из религиозных статуй.
— Полно могильных ангелов, размеры любые, — предложил Алистер.
— Кто-нибудь из них сойдет за Деву Марию?
— Не знаю. У Марии ведь нету крыльев, верно?
— Крылья можно и отколоть. Самое главное — размер и… как сказать… выражение лица, что ли.
— Какое выражение?
Макнейр крепко призадумался.
— Ну, как у женщин из рекламы растворимого кофе, когда они усаживаются и делают самый первый глоток. Только более серьезное.
— Понял тебя, понял, — заверил его Алистер.
Шли месяцы. Медленно и трудно, но заметно Святая Хильда преображалась. После того, как залатали все дыры и заново положили черепицу, она совсем изменилась, но особенно заметно изменилась сумма, прежде составлявшая полмиллиона фунтов.
Тем временем на большой земле Робби снова встретил девушку с дискотеки в супермаркете в Инвергордоне. Она работала там кассиршей.
— Как идут дела в церкви? — спросила она, проводя через сканер скромный холостяцкий набор закусок из его корзины.
На этот раз он не стал принижать значения — своего собственного или Святой Хильды, а рассказал ей немного про свои трудности и как он их преодолевает. У девушки была обаятельная улыбка, и выглядела она довольно мило даже в униформе супермаркета. Звали ее Катриона. К несчастью, она практически мгновенно просканировала покупки Робби и вынуждена была задать обязательный вопрос — собирает ли он купоны на плюшевых медвежат в шотландке. Он ответил, что нет, и, не успев оглянуться, оказался на улице. Умело решая проблемы, возникающие на стройке, здесь он растерялся — не идти же второй раз за продуктами. И даже решил, что между ним и Катрионой теперь все кончено.
А в церковь тем временем привезли ангела, которого Робби предстояло превратить в Деву Марию. Он без труда отколол ему крылья, отшлифовал и отполировал спину, укрепил статую на пьедестале. Ангелу недоставало кое-каких фирменных знаков Девы Марии, и Робби понемногу добавлял их.
Легче всего было изготовить пояс вокруг талии: Робби просто отрезал длинный кусок тонкой веревки, обмакнул его в жидкое цементное фондю, повязал вокруг талии и оставил сохнуть. Набросить на голову ангела покрывало оказалось значительно сложнее. Несмотря на несколько попыток придать ткани, созданной с помощью проволоки и марли, смоченной в цементном растворе, форму мягких, ниспадающих складок, покрывало по-прежнему выглядело так, словно Дева Мария подбросила в воздух свежераскатанную лепешку для пиццы и поймала ее на голову. Неделя шла за неделей, и Робби всякий раз вынужден был признать, что покрывало ни к черту не годится, скалывал его с головы статуи и начинал заново. Святая Хильда буквально восстала из руин, и только покрывало никак не поддавалось его усилиям. Хмуро оценивая свою последнюю попытку, Робби спрашивал себя: а как бы сделал это настоящий итальянец вроде Микеланджело?
Катриона, как выяснилось, была неплохим знатоком Микеланджело. Робби знал это, потому что… ну, в общем, он еще пару раз виделся с ней. В супермаркете и потом в доме у ее матери. Отец Катрионы был художником, но поскольку работы на севере Шотландии было не так уж много, он переехал в Эдинбург и, похоже, забыл прихватить с собой жену и дочь. Свои книги по искусству он тоже почему-то оставил, и Катрионе они были хорошо знакомы. С закрытыми глазами она может представить себе Сикстинскую капеллу лучше, чем свою собственную спальню, сказала она, и покраснела.
И вот однажды Катриона спросила Робби, нельзя ли ей как-нибудь зайти посмотреть, как он работает в Святой Хильде. Он ответил, что ему надо обсудить это со своим боссом, хотя на самом-то деле помешала ему сразу же взять ее с собой его обычная застенчивость. Товарищи говорили, что в момент особой сосредоточенности лицо его приобретает выражение какого-то тупого упрямства, и он не был уверен, что ему хочется, чтобы она это увидела. И потом, он будет весь перепачкан цементом, клеем и еще бог знает чем, а ведь, отправляясь к ней, он всегда приводил себя в порядок, прихорашивался.
Таким образом, отсрочив несколько визит Катрионы, он вернулся в Святую Хильду, чтобы продолжить свой каторжный труд. Макнейр не мог надивиться на своего подмастерье: к концу года тот уже творил настоящие чудеса. Только вот покрывало, честно говоря, никуда не годилось.
Однажды, восемь месяцев спустя после начала реставрации, доктор Проссер заехал в церковь и, конечно же, остановился взглянуть на обновленную Деву.
— Глаза у нее должны быть закрыты, — сказал доктор.
— Закрыты?
— Закрыты!
— Да? Неужели она их никогда не открывает?
— И к тому же она выглядит так, будто ей на голову блин упал.
— Не беспокойтесь, это мы легко исправим, — засуетился Робби, доставая киянку из петли на ремне. — Это временное.
Осторожно, но сильно он ударил киянкой по головному убору статуи, и тот разлетелся на кусочки.
К зиме основные конструкции Святой Хильды были восстановлены, а кровля надежно защищала здание от дождя и града, идущих дни и ночи напролет. Голый пол стал ровным и прочным, проходы между отремонтированными скамьями — симметричными. В окна временно вставили обычное стекло и загородили проволочной сеткой. В целом церковь выглядела впечатляюще, но было в ней как-то пусто и холодно. Завершив рабочий день, Робби и Макнейр пили кофе и обсуждали дальнейшие перспективы Святой Хильды.
— Знаете, — размышлял Робби вслух, — я вот смотрел на эти старые итальянские церкви. Парни вроде Микеланджело там классные штуки делали. Красивые огромные картины на потолке и все такое.
— Ну да, — отвечал Макнейр, — только Микеланджело несколько лет как умер.
— Вот я и подумал, может, где-нибудь тут живут художники, которым захочется попытать счастья и расписать эти потолки, — продолжал Робби. — Создадим рабочие места.
— Я подниму этот вопрос перед доктором Проссером, когда он в следующий раз заедет.
Робби подумал, что Макнейр над ним насмехается, но несколько недель спустя выяснилось, что Макнейр действительно обсуждал этот вопрос с чиновником. Ответ был следующим: в 1999 году, когда закончатся основные реставрационные работы, департамент рассмотрит возможность заказать «художественное оформление» церкви.
— Так это же будет уже в следующем веке, — возразил Робби.
— Проект тысячелетия, — ухмыльнулся Макнейр. — Может, посчастливится разжиться деньгами от лотереи.
Ноябрь подходил к концу, когда Робби наконец собрался с духом и пригласил Катриону. Макнейра в церкви в этот день, конечно, не было.
Катриона стояла в трансепте, волшебно подсвеченная одной из сильных переносных вольфрамовых ламп. Она прошла по всем проходам, робко осмотрела алтарь, и все время возвращалась на это место и замирала, глядя вверх на потолок.