— Озябла, любовь моя? — опасливо поинтересовался Эд.
— И даже охладела, — ответила жена.
Два дня спустя Эд Джером появился в лаборатории Вилли. Отнюдь не втайне от миссис Джером, она даже благословила мужа на этот визит. Вздорной женщиной миссис Джером не была.
Все складывалось бы иначе, будь Вилли Спинк горемычным, безобидным шизиком, открытия которого существуют исключительно в его воображении. Однако Эд — и даже супруга Эда — сознавали, что Вилли отнюдь не шизик. Вилли был гением, да еще и таким, чьи творения обладали рыночной ценностью.
Главный его недочет (если не считать врожденной неспособности усвоить, что ночи людям свойственно проводить в постели) состоял в том, что представления Вилли о практической пригодности его открытий сильно расходились со взглядами, присущими среднему обитателю планеты Земля. Он был из тех ученых, которые, открыв цепную реакцию, решают, что ее можно с большой пользой применить для сжигания мусора или усовершенствования жарящих попкорн автоматов. По счастью, ничего столь грозного, как цепная реакция, он пока не открыл, однако три года назад ухитрился создать «вакцину» от экземы, имевшую вид обычной таблетки: больной принимал ее, затем активные компоненты таблетки выводились вместе с потом через поры, неся с собой постоянное и повсеместное утешение зуда. Сказать по правде, Вилли изобрел не вакцину от экземы как таковую, а способный расходиться по всему телу реагент, основанный на возникающем при его синтезе совокуплении некоторых свойств алкоголя и чеснока. Пытаясь прикинуть, какой бы активный ингредиент дать ему в спутники, Вилли надумал использовать в этом качестве модные духи, ну, скажем… э-э… «Шанель» № 5?
— Да кто же клюнет на «Шанель» № 5 в таблетках? — попытался образумить его Эд.
— Не знаю, — ответил Вилли. — К примеру, женщины, которым не хочется таскать с собой духи. Флакончики же, наверное, и в сумочке протекают, и вообще, разве нет?
— Вилли… Поверь мне: на самом деле женщины получают удовольствие, душась именно из фасонистых флакончиков, — так они себе представляют красивую жизнь.
— О, — Вилли благоговел перед Эдом, обладавшим столь обширными сведениями о женщинах — даже спавшим с одной из них, — да и вообще о мире в целом. — Ладно, выходит, опять у меня не пришей кобыле хвост получился.
— Нет, погоди минутку, — произнес Эд, которому как раз попался на глаза песик Вилли, ожесточенно чесавшийся в углу лаборатории. — Минутку-минуточку…
Минуточка эта породила «Экземную вакцину» компании «Спером», а с ней и кругленькие суммы на банковских счетах Вилли Спинка и Джерома. Еще и сейчас индустрия дезодорантов проявляла к изобретению Вилли интерес, и это могло означать, что в будущем денег им привалит гораздо больше.
И следует смотреть правде в лицо: бывший муж бедняжки Элен переволок юридическое сражение за Фергюса в суд более высокой инстанции, а стало быть, деньги очень скоро понадобятся совсем не малые, — иначе этот психованный киприот утащит Джерома-младшего в Никосию и обратит его там в маленького Папасиду.
— Так что у тебя получилось, Вилли? — спросил Эд, оглядывая лабораторию, походившую, как и всегда, на гараж недотепистого дилетанта-лудильщика. Вилли не был недотепистым дилетантом-лудильщиком, пусть даже обличие его и привычки свидетельствовали об обратном. Вилли был недотепистым фармацевтом. Когда-то у него имелась собственная аптека и так далее.
— И на чем же ты прокололся, Вилли? — однажды спросил Эд.
— Не знаю, — ответил Вилли. — Все обычные лекарства у меня были. Клиентов я обхаживал персонально. Лишнего с них не брал. Работал допоздна. Покупатели просто перестали приходить, и все.
— А твоя аптека — она походила на все это? — спросил Эд, обводя рукой беспросветный хаос: грязные мензурки и пробирки, исчерканные блокноты, смятые обертки, чашки с застарелым кофе и валяющуюся по полу макулатуру, извлеченную из почтового ящика.
— На что? — услышал он в ответ.
Избавившись от тяжких трудов фармацевта, Вилли Спинк обрел свободу, позволившую ему углубиться в исследование самой природы химии. Некоторые его изобретения, к примеру, «уклончивый» гель (он отпрядывал от подносимой к нему ложки и ухитрялся даже удирать из посуды помельче), так никакого применения и не нашли. Другие, наподобие универсального нейтрализатора запаха, обращавшего даже смрад кошачьего помета или хлороформа в отчетливую ароматическую «парадигму», которая приводила на ум котлы с подгоревшим карри, удостоились внимания полиции и пожарников. А вот «Экземная вакцина Спером» стала самой что ни на есть чемпионкой и позволила Вилли закупить всякого рода новейшее оборудование, наконец-то давшее ему возможность экспериментировать на клеточном уровне. И сегодня он с гордостью предъявил Эду Джерому чашку с бог весть когда сваренным кофе, подтолкнув ее к другу так, что на дне чашки заколыхалась молочная тина.
— Тебе приходилось когда-нибудь сварить себе кофе, — спросил он, — а потом отвлечься на что-то другое? А когда ты наконец вспоминал о кофе, выяснялось, что оно уже остыло.
— Приходилось, — ответил, не вдаваясь в подробности, Эд. Сам он предпочитал выпивать кофе едва его сварив.
— Ну вот, — продолжал Вилли. — А я изобрел вещество — синтезировал одну такую жидкость без цвета, вкуса и запаха, одна капля которой способна в течение нескольких часов удерживать температуру кофе на постоянном уровне.
— Ишь ты.
— Вся суть в такой, знаешь… «общительной» клетке, — уточнил Вилли, хлопнув чашкой по столу, отчего бурая жидкость плеснула на густо исписанную страницу блокнота. — Представь себе кофе как сообщество клеток. Те, что находятся в самой середке, носятся туда-сюда, поддерживая тепло. Те, что ближе к краям, получают порцию холодного воздуха и замедляются, утрачивая интерес к жизни. Однако сунь туда мою общительную клетку, и знаешь, что произойдет? Она начнет метаться по всей чашке, рассказывая впавшим в апатию клеткам, чем занимаются те, центральные, и уговаривая их заняться тем же — старается их, так сказать, построить.
— Навсегда?
— Навсегда ничего не бывает. Ты что думаешь, я принцип энтропии сумел отменить?
Эд провел всеми десятью пальцами по волосам, стараясь поднатужиться и подумать, что было для него — на пустой желудок и без кофеина — делом совсем не простым. Сколько ни тараторил Вилли о кофе, гостю он, разумеется, чашки не предложил.
— Конечно, — продолжал Вилли, — на что именно подбивать другие клетки, общительной все едино — ей что спешка, что застой, без разницы. А на практике это означает, что ты можешь купить на пляже мороженое с впрыснутыми в него общительными клетками, протаскать его с собой до самого вечера и только тогда съесть.
Эда уже прошибла испарина — впрочем, не от размышлений о том, что стал бы он «на практике» делать с мороженым на пляже. Он размышлял о том, каков — на практике — коммерческий потенциал центрального отопления, которое можно включать всего раз или два в день? А электрические компании? Не подошлют ли они к нему наемных убийц? Эд твердо веровал в максиму: «Изобрети мышеловку получше и транснациональные мышеловочные корпорации вытрясут из тебя душу».