– Черт знает что…
– Тогда бутерброды? – Главное – предоставить человеку возможность выбора.
– Нет уж, лучше сделай эту свою пасту. Так, чтобы на макароны не сильно смахивала. Можешь как-нибудь недешево?
– Тебе что, счет выписать?
– Ты ел когда-нибудь сашими из омара?
– Нет.
– Это что-то! В Эмиратах попробовал. Дорого безумно, но вкусно…
– Я вообще люблю всякие морепродукты.
– Устрицы с соусом или просто с лимончиком! И с белым вином хорошим. Красота!
– Я на Новый год с девушкой был в Париже. Зашли в один греческий ресторан, кажется, на Монмартре…
– Слушай, красиво живешь: девушка, Париж, Монмартр, – перебивает.
– Ну да, и девушка, и Париж, а… Да нет, все хорошо, просто замечательно, но… Как бы тебе сказать… Ну, не почувствовал я того, на что рассчитывал.
– А на что ты рассчитывал?
– Не знаю… на какие-то всполохи счастья, какие-то протуберанцы…
– А протуберанцев не было?
– Не-а. Посмотрел я на Эйфелеву башню, а она похожа на большую опору линий электропередач… И во мне совсем… как будто перегорело что-то.
– В общем, не готов увидеть Париж и умереть?
– Не готов.
– Ну, это возраст, старичок, чувства притупляются… Так девушка, значит, есть?
– Есть, – признаюсь.
– А я как раз хотел тебя познакомить с одной женщиной: красивой, умной, доброй. Ну, раз девушка…
– А так бывает: чтобы и красивая, и умная, и добрая?
– Бывает. Но у нее есть один недостаток.
– Ну вот…
Держит паузу:
– Она уже была твоей женой, – и ржет.
– Ну, это уже проехали.
– Проехали, так проехали… Так и что, греческий ресторан?
– Королевские креветки на гриле с чесночным соусом…
– Ты про креветки, а я вспомнил, как ты всыпал живых раков в стиральную машину активаторного типа! Что ты там хотел – помыть их побыстрее?
– Да, каша получилась… Отвратительно.
– И главное, потом с таким умным видом говорит: «Режим отжима надо было отключить…» Да… Так что за девушка?
– Сейчас фотографии покажу, воду поставлю и…
– Ну, ты пока так, на словах.
Ну как «на словах»? Даже не знаю, какие такие слова подобрать… Не рассказывать же, как у нее глаза сверкали, когда она выходила ко мне из метро – то ли от счастья, то ли от снега. Потому что снег тоже блестел от света фонарей и фар проезжавших машин. И отражался в ее склерах, сетчатке, зрачках и хрусталике… Офтальмология какая-то получается… Как это – «на словах»?
Или вот вчера сидела напротив меня в кафе, такая красивая, что у меня замирало дыхание от страха ее потерять…
Сделали заказ и ждали еды. Она взяла мою руку и поцеловала ее. А я исподтишка, мельком посмотрел на соседние столики – не видел ли кто? Было почем-то неловко, что кто-то заметит. Такая глупость…
А еще иногда мне кажется, что устройство ее тела идеально приспособлено, подогнано исключительно для меня. Мало ли у меня было женщин?! Но еще никогда я не испытывал ничего подобного.
«Что за девушка?» – Что тут скажешь?
– Ну, такая – молодая, дурная…
– Красивая?
– Красивая.
– Ревнуешь ее ко всем, наверное?
– Да нет…
– Так чего ж ты ее никому не показываешь?
– А кому я должен ее показывать?
– Мне, например. Слушай, ты же Тимку знаешь? Жену его помнишь?
– Тумбочка такая… – Вспоминаю.
– Ты ее давно не видел. Это уже не тумбочка, это уже целый шифоньер. Килограммов сто тридцать. Злая как собака. Так он ее ревнует. Не знаю… Представить себе не могу, кто на нее может польститься. Хотя, может, есть в этом какой-то кайф: такого зверя завалить! – Снова ржет. – Он ее ревнует! Представляешь?
Интересно, вот к чему это? Вдруг ни с того ни с сего…
– Зачем ты мне это рассказал?
– Да так просто.
Ну да! Так я и поверил:
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что я не намекаю.
– Хочешь сказать, что если уж за этот шифоньер нельзя быть до конца уверенным, то что говорить о молодой и красивой? – Слышу, как нарастают децибелы и герцы моего голоса.
– Ничего я не хочу сказать, просто вспомнилось, и все. Что ты дерганый такой? Ставь свои макароны, и давай выпьем.
В последнее время действительно стал каким-то несдержанным, раздражительным. Надо, видимо, обратиться в институт нервных болезней имени Сеченова. Это ведь совершенно ненормально – так резко реагировать на все. Скажу больше – порой курю у себя на кухне в поздний ночной час в полном одиночестве, в полной тишине. Только дым струится изо рта да часы на стене дергают сухой, конвульсивной лапкой, как издыхающее насекомое. И тогда посреди этой тишины вдруг неожиданно для себя самого говорю вслух: «Да пошли все на х…!» Вырвалось и затихло. И дальше курю. С вами такого не бывает?
– Давай, – наливаю.
– Чего ты скис как-то. – Вижу боковым зрением, как он меня изучает.
– Нет. Ты прав, конечно, – сдаюсь. – Все врут, все изменяют, а ты надеешься, что с тобой такого не случится… Что твоя девушка, твоя жена будет тебе верна до гроба. Что у нее будет такая «пожизненная гарантия» на верность, как у зажигалки «Zippo»…
– Ну, может, тебе действительно повезет. Бывают же исключения.
– Исключения? – Снова во мне как будто что-то восстает. – Нет никаких исключений! Нет иллюстраций из жизни! Можно даже не рыться в памяти. Эти знакомые, те знакомые… У всех что-нибудь да было!
– Это да… Что называется, за примерами далеко ходить не надо.
– Не надо.
– Вот мне отец говорил: у нее глаза такие… Видел я такие глаза. Ты на ней не женись. Делай что хочешь, только не женись. Тебе придется сразу после месячных приковать ее наручниками к батарее и держать так, пока не забеременеет. Только в этом случае будешь уверен, что ребенок твой. Даже в магазин нельзя выпускать, даже мусор вынести… Ни-ку-да… Удивительно беспечный человек: когда ее привезли в родильное отделение, она до последнего разгадывала кроссворды… Я лет десять мучился – гадал: мой ребенок – не мой? А потом уже было все равно. Хотя по числам не складывается.
– Брось, он похож на тебя как две капли воды!
Хотя честно говоря – ничего общего.
– Похож… – соглашается. – Но по числам не складывается. Мне говорят: сейчас по ДНК анализ можно сделать. Все точно определят. Но зачем? Как я с этим жить буду, если что?