Мэри, стоя на коленях, шарила в сумке, ища коробку патронов к своему «кольту», которые она забрала из оружейного ящика мертвеца. Ее пальцы коченели и соскальзывали от ледяной крови. Она зарядила в револьвер две пули и еще две потеряла в снегу. Но она замерзла, ее силы быстро таяли, и она понимала, что не слишком долго выдержит на этом холоде. Ханжу Беделию она свалила, другая сука — за укрытием. Тяжело будет добраться до «чероки», но это надо сделать. Другого выхода нет.
И надо было идти, пока не отказали ноги. Она еще раз выстрелила в Лауру, пуля отколола еще один осколок от шкуры стегозавра, а затем встала с Барабанщиком на руках и начала снова пробиваться к дороге.
Лаура выглянула из-за своего укрытия и увидела, как Мэри ковыляет по снегу.
— Стой! — закричала она. — СТОЙ! — Ветер унес ее голос, и она вышла из укрытия и навела пистолет в спину другой женщины.
Мысленным взором она увидела, как пуля проходит сквозь тело Мэри и разрывает Дэвида. Она подняла пистолет и выстрелила в воздух.
— СТОЙ! — завопила она. У нее драло в горле. Мэри не оглянулась. Хромающим, но целеустремленным шагом она шла по белым сугробам.
Лаура рванулась вслед за ней. Три шага — и она остановилась, пистолет опустился вниз. Она посмотрела на Диди, лежащую в черной луже. Опять на Мэри, на фигуру, мерно уходящую вдаль. Опять на Диди — над лужей крови клубился пар.
Она повернулась к Диди, подошла к ней и встала на колени.
Глаза Диди были открыты. Извилистая струйка крови стекала у нее изо рта, лицо залепил снег. Она еще дышала, но это был жуткий звук. Лаура посмотрела на Мэри, ковыляющую прочь с Барабанщиком на руках, — она уже почти вышла из Сада Динозавров на дорогу.
Рука Диди поднялась, как умирающая птица, и уцепилась за свитер Лауры, украденный в магазине.
Губы Диди зашевелились. Вырвался тихий стон, быстро унесенный ветром. Лаура увидела, что другая рука Диди подергивается, стискивает карман ее джинсов. В глазах, огромных от боли глазах, Диди была какая-то мысль — что-то, что она хотела, чтобы Лаура поняла. Пальцы Диди продолжали цепляться за карман с судорожной силой.
Карман. Что-то в кармане у Диди.
Лаура осторожно запустила в него руку. Нащупала ключи от машины и сложенный лист бумаги и вытащила их наружу. Развернув бумажку, она увидела треснутый колокол, знак «Либерти Мотор Лодж». В свете отдаленных огней «Сильвер Клауд» она прочла имена троих мужчин, написанные на этой бумажке поверх «улыбки».
Диди подтянула ее поближе, и Лаура наклонила голову.
— Помни, — прошептала Диди. — Он… и мой тоже.
Рука Диди отпустила свитер Лауры.
Лаура стояла на коленях в снегу рядом со своей сестрой. Наконец она подняла голову и поглядела на дорогу.
Мэри Террор не было.
Прошло, быть может, две минуты. Лаура поняла, что Диди больше не дышит. Ее глаза запорашивало снегом, и Лаура их закрыла. Это нетрудно было сделать.
Где-то звонили колокола свободы.
Лаура положила бумажку в карман и встала, держа в руке пистолет и ключи от машины. Лед намерз у нее на лице полосками, но в сердце бушевал ад. Она трудным шагом пошла прочь от мертвой женщины, вслед за живым мертвецом, который завладел ее ребенком. Ее хлестал ветер, пытался сбить с ног, плевал снегом в лицо, выдергивал волосы.
Они пошла быстрее, проталкиваясь сквозь снег, как упрямый паровоз. В следующий момент она собрала в себе все, что еще могло придавать силу, и побежала Снег ухватил ее за лодыжки, дернул, и она растянулась. Боль пронзила сломанную руку, болтались размотанные бинты. Лаура опять встала, свежие слезы текли по ее лицу. Некому больше слышать ее плач. Ее спутницей теперь была только мука.
Она продолжала идти, пропахивая снег, как плуг, дрожа всем телом, джинсы, лицо и свитер промокли, волосы поседели не по годам и новые морщины залегли в углах глаз.
Она шла вперед, потому что не было пути назад.
Лаура прошла заснеженное поле и Сад Динозавров, где доисторические твари застыли навсегда, и пошла вниз по дороге к машине, которая понесет дальше одинокого путника.
В тепле «чероки» мочевой пузырь Мэри не выдержал.
Мокрое и горячее пропитало сиденье под ее бедрами. Единственная вертелась мысль, мысль о песне из погребов ее памяти: «Парк Макартура», и о тепле текущего вниз зеленого потока. Она подала «чероки» задним ходом вниз по горной дороге, колеса виляли. К рукам возвращалась чувствительность, их кололо тысячами горячих иголок. Лицо горело, будто с него содрали несколько слоев кожи, и кровь на джинсах обледенела блестящей коростой. Правая рука была измазана алым, пальцы дергались в танце поврежденных нервов. Барабанщик все плакал, но пусть себе: он жив, и он принадлежит ей.
«чероки» зацепил хвостом одну из брошенных у дороги машин. Она выровняла его, и тут же взвизгнул металл, когда «чероки» вильнул вправо и зацепил большой семейный автомобиль. Она доехала до конца дороги и повернула на восьмидесятую трассу, обогреватель жужжал, но холод еще глубоко сидел у нее в легких. Она нашла знак, указывающий на западное направление восьмидесятого шоссе, и повернула на въездной подъем, и снег закручивался перед ее фарами, как подводный ил. Дорогу ей перегораживал другой большой полыхающий знак: СТОП! ДОРОГА ЗАКРЫТА. Но на этот раз легавой машины не было, и Мэри провела «чероки» сквозь снег по правой обочине и опять выскочила на въезд.
На восьмидесятое шоссе вел длинный, скользкий от снега поворот, который Мэри прошла ползком. А затем она оказалась на шоссе, а легавая машина у выезда на Макфадден осталась в четверти мили позади. Мэри дала скорости медленно дорасти до сорока миль в час, шоссе под колесами уходило вверх. Снег все еще валил густо, а ветер ярился зверем. Она держала путь через Скалистые горы.
Не прошло и десяти минут от выезда Мэри на трассу, как изъеденный ржавчиной одноглазый «катлас» проделал тот же путь по повороту к выезду на шоссе и двинулся вслед за ней.
Ледяные слезы оттаивали на лице Лауры. Нервы ее натянулись, как канаты, пульс колотился бешено Она крепко вцепилась в руль одной рукой и локтем другой помогала себе его удерживать. Единственный работающий дворник издавал пронзительный визг, смахивая снег, и Лаура боялась, как бы не сгорел его привод. «Катлас» карабкался вверх, шоссе стало скользким ото льда, как натертый паркет. Она держала скорость между тридцатью и тридцатью пятью милями в час, и молилась, чтобы Мэри сохраняла бодрость и не слетела с дороги. Она знала, что Мэри сильно ранена и наполовину замерзла, как и она сама. Изувеченная рука под повязкой превратилась в распухший огонь. Тело достигло своего болевого порога и перешло его, и сейчас Лаура ехала на чистой силе воли и таблетках «блэк кэт». Она ехала вперед, потому что слезами Дэвида не вернуть, и если заползти в темный угол и закрыть глаза, это его тоже не вернет. Слишком далеко она зашла, чтобы сдаваться. Ее подруга осталась лежать в снегах. Мэри Террор ждет расплата и за этот грех.