Затем она набрала код и номер Кейта Кавано. Один звонок. Два. Три. У Мэри пересохло в горле. Сердце гулко колотилось. Что она скажет? Что она сможет сказать? Четыре гудка. Пять. И так далее. Без ответа.
Она повесила трубку. Сейчас во Фристоуне чуть позже девяти. Не так уж поздно для звонка после стольких лет. Она набрала номер Ника Хадли.
После четырех гудков Мэри услышала щелчок в телефоне, трубку сняли, и живот ее стянуло узлом напряжения.
— Алло? — Женский голос. Трудно сказать, какого возраста.
— Привет. Будьте добры, Ник Хадли дома?
— Нет, к сожалению, Ник на заседании совета. Ему что-нибудь передать?
Она яростно думала.
— Я друг Ника, — сказала она. — Я его очень давно не видела.
— Правда? Как вас зовут?
— Робин Баскин, — сказала она.
— Вы хотите, чтобы Ник вам перезвонил?
— Э… нет. Все в порядке. Послушайте, я хочу выяснить номер еще одного моего друга во Фристоуне. Вы знаете человека по имени Дин Уокер?
— Дина? Конечно, его все знают. У меня нет его домашнего телефона, но вы можете позвонить в магазин иностранных автомобилей Дина Уокера. Хотите записать номер?
— Да, — сказала Мэри, — спасибо.
Женщина отошла от телефона. Вернувшись она сказала:
— О'кей, Робин, вот этот телефон. — Мэри записала телефонный номер и адрес магазина Уокера. — Но я не думаю, что они сейчас работают. Вы звоните откуда-то поблизости?
— Нет, по междугороднему. — Она откашлялась. — А вы жена Ника?
— Да, жена. Могу я передать Нику ваш телефон? Заседание совета обычно кончается до десяти.
— Да нет, не надо, — сказала Мэри. — Я на пути к вам. Пусть ему будет сюрприз. И еще одно… понимаете, я жила когда-то давно во Фристоуне и потеряла контакт со старыми знакомыми. Вы знаете Кейта Кавано?
— Кента и Сэнди. Знаю.
— Я пыталась позвонить Кейту, но никого нет дома. Я просто хотела проверить, что он живет все там же.
— Да, там же. Их дом как раз немного дальше по дороге.
— Отлично. Я к нему по дороге заеду.
— Э-э… Можно мне сказать мужу, что вы звонили, Робин?
— Конечно! — ответила Мэри. — Скажите, что я буду через пару дней.
— Ладно. — В голосе женщины появилось некоторое недоумение. — Простите, а мы с вами когда-нибудь встречались?
— Нет, не думаю. Спасибо вам за помощь.
Она повесила трубку, а затем позвонила по номеру Кавано. Опять никто не отвечал. Мэри встала, ее ляжка распухла и пылала, она захромала к диванчику и к своей банке пива. Еще два дня, и она будет во Фристоуне. Два дня — и она найдет Лорда Джека. Это была мысль, с которой можно заснуть.
Мэри уснула со включенными светом и телевизором под завывающий снаружи ветер. В своем убежище желаний она шла с Лордом Джеком по широкому и травянистому склону холма. Океан расстилался перед ними гобеленом голубого и зеленого, и грохот волн эхом отдавался от скал. Она была молода и свежа, и вся жизнь лежала перед ней, и жестокости не было в ее глазах, когда она улыбалась.
Джек в свободных одеждах держал на руках Барабанщика, и его светлые волосы, развеваясь, падали на плечи и спину, как вьющееся золото. В отдалении был виден дом, красивый двухэтажный дом с каменными трубами и пятнами мха там, где дома касались брызги Тихого океана. Она знала этот дом, знала, где он стоит. Это был Дом Грома, дом, где зародился Штормовой Фронт в своем ритуале свечей и обетов на крови. Именно там они с Лордом Джеком впервые любили друг друга, именно там она отдала ему свое сердце навеки.
Это был единственный дом, который она называла родным.
Лорд Джек прижимал к себе ребенка и обнимал за плечи идущую рядом с ним высокую и стройную девушку. Они вместе шли среди цветов. Воздух был сырым и соленым из-за близости океана, и лавандовый туман наползал с бухты Дрейке.
— Я люблю тебя, — услышала она, как Джек сказал ей в самое ухо. — Я всегда тебя любил. Врубаешься?
Мэри улыбнулась и сказала, что врубается. Радужная слеза скатилась по ее щеке.
Они шли к Дому Грома, с ними был Барабанщик и обещание нового начала впереди.
На своем диванчике Мэри тяжело спала, истощенная потерей крови, от слабости ее рот приоткрылся, длинная серебристая нитка слюны тянулась по подбородку. Сквозь бинты на ляжке и руке проступала кровь.
Снаружи кружили снежинки, слетая с небес и припорашивая голые поля, и температура упала ниже пятнадцати градусов по Фаренгейту.
Далеко было Мэри до страны ее грез.
В десяти милях к западу от, места беспокойного отдыха Мэри застонала в горячечном бреду Лаура. Диди пробудилась от тревожного сна в кресле, посмотрела на Лауру и опять закрыла глаза, потому что ей нечем было облегчить боль этой женщины, моральную или физическую. Ножницы для, откручивания номеров оказались бесполезны, но Диди порылась в хламе в кузове «катласа» и нашла отвертку, которая подошла. На «катласе» теперь был номер штата Небраска, нашлепка «Плейбоя» соскоблена, красные игральные кости выкинуты.
Сон объял страдалиц и на короткое время укрыл их от боли. Но ночь прошла и наступал холодный рассвет, штормовые облака уже скользили из Канады в стальной тьме. Ребенок внезапно проснулся, его голубые глаза что-то искали, губы обрабатывали пустышку. Он видел странные очертания, незнакомые цвета, слышал резкое завывание и шлепанье неизвестных звуков: порог загадочного, пугающего мира. Через несколько минут его тяжелые веки закрылись. Он опять уплыл в сон, безвинный и безгрешный, и его руки искали мать, которой не было.
Вопль клаксона.
Мэри разлепила клейкие и опухшие веки.
Клаксон вопил снаружи. Рядом с домом.
У нее подпрыгнуло сердце. Она села на кушетке, и все суставы вскрикнули в унисон. Выдох боли сорвался с губ Мэри. Снаружи в серых сумерках зимнего утра гудел гудок. Она уснула с включенным телевизором и светом: человек с короткой стрижкой говорил о производстве сои. Когда она попробовала встать, резкая боль прострелила ляжку и перехватила дыхание. На бинтах была корка темной крови, в комнате стоял кислый медный запах. Рана на руке пульсировала от жара, рука онемела вплоть до пальцев. Мэри встала с кресла с усилием, которое заставило ее зашипеть сквозь стиснутые зубы, и заковыляла к окну посмотреть, что там перед домом.
За ночь выпал снег, укрывший поля тонким слоем. На припорошенной белой дороге, ярдах в шестидесяти от дома, стоял школьный автобус с надписью на боку ШКОЛЫ ОКРУГА СИДАР. «Приехали забрать Фадж Рипла», — поняла Мэри. Вот только мальчик не готов идти в школу. Он крепко спит под сеном. Школьный автобус простоял еще секунд пятнадцать, затем водитель дал последний недовольный гудок, и автобус поехал прочь, направляясь к следующему по дороге дому.