Напротив входа располагалось бюро – обнесенная стеклянной стенкой конторка оценщика с вырезанным в форме полукруга окошком. Здесь за перегородкой и находилась дверь, ведущая на верхний этаж.
Грабители один за другим проникли в конторку. Навесной замок, преграждавший путь наверх, был обезоружен Поликарпом за пару минут.
Комната, которую занимал Флебушевич во втором этаже, была убрана, как кабинет. Широкая, с большим письменным столом посередине, она была намного просторней, чем помещение самой кассы. Небольшой кожаный диванчик служил Флебушевичу кроватью. На нем грудой было навалено какое-то тряпье. Пара подушек, простыни…
Несгораемый шкаф – огромный, величиной в человеческий рост – являлся гордостью ростовщика. Сейф этот был врезан в стену около печи. Дверца оклеена обоями так, что почти не выделялась на фоне стены. Не зная о существовании хранилища, не сразу можно было и отыскать его.
Однако Поликарп, простучав стены, без труда нашел нужное место. Порывшись в чемоданчике, медвежатник достал из него металлический клин. Затем со свечой в руке принялся осматривать стену. Щель между дверцей и стенкой отчетливо выделялась на поверхности обоев. Взломщик вставил в расщелину клин и со всей силы жахнул по нему молотком. Затем еще и еще раз. Титановая сталь едва поддавалась.
– Я, брат, всю жизнь свою сейфы вскрываю, а до сих пор науку эту не одолел до конца, – важно произнес медвежатник, делая передышку. – Всякий сейф свой характер имеет: который помягче, а который словно барышня строптивая. Нет и все. Едрит твою!..
На улице между тем появились первые признаки зари. Тьма рассеялась. Уже можно было видеть очертания предметов в той стороне улицы, где прежде было черно. Несколько минут Мартынов стоял у окна, безмолвно наблюдая, как меркнут на фоне светлеющего неба звезды.
Поликарп перестал стучать. Мартынов обернулся. Медвежатник прилаживал к сейфу домкрат. Один упор был установлен со стороны дверцы. Станину медвежатник укрепил на стенке.
– Иди, покрути. Силы в тебе больше будет. – Поликарп показал Мартынову на рукоятку домкрата.
Арсений тут же налег на рычаг. Сплетение зубчатых передач пришло в движение. Дверцу повело. Вскоре верхняя из петель треснула на месте стыка с корпусом. Дверь скособочилась. Мартынов, не долго думая, сорвал ее вовсе.
Взглядам грабителей предстало несколько полок, сплошь заставленных коробками различной величины. Здесь же покоились пачки денег, связанных банковской лентой, и ценные бумаги. Были тут и коробочки поменьше. На некоторых из них красовались клейма известных ювелирных домов. Храниться в них должны были вещи дорогостоящие. Такую вещицу могла заложить разве какая барыня или проигравшийся в пух отец дворянского семейства.
Поликарп взял с полки первую попавшуюся коробку, откинул крышку. На дне лежала изящная камея. Гемма была выполнена на хризолите. Женский профиль, украшенный по углам виньетками цветов.
– Скоро уж рассвет, Поликарп. Пора сматываться от греха подальше.
Мартынов принялся складывать коробки в холщовый мешок. Через несколько минут все содержимое сейфа перекочевало в мешки грабителей. Поликарп аккуратно уложил инструменты в чемодан и вслед за Мартыновым вышел в сени.
На улице было совсем светло, когда грабители покинули ссудную кассу. Где-то на соседней улице слышалось чирканье о мостовую дворницкой метлы. Арсений затворил за собой дверь и перекинул через плетень палисадника чемодан. Ловко перескочил через него сам. После чего, подхватив могучей рукой локоть Поликарпа, помог тому перелезть заграждение.
Налетчики пошли через яблоневую аллею к выходу. На другом конце сада, у ворот, их ждала пролетка с Митрофаном на козлах. Возница коротко свистнул, привлекая к себе внимание. Поликарп, а за ним и Мартынов сели в пролетку. Мешки были спрятаны в специально устроенном потайном отделении под сиденьем кучера.
Копыта застучали. Пролетка понеслась по рассветному городу.
– Поликарп. – Короткополая шляпа, щегольски заломленная на левый висок, наполовину скрывала лицо Мартынова. – Что будем с Капитолиной делать?
Коляску от быстрой езды трясло. Поликарп, силясь не упасть на Мартынова, одной рукой держался за ручку дверцы.
– Не знаю, Мартын. Ты бы чего полегче спросил. Я по своему ремеслу тебе много чего сказать могу, а тут… Что тут скажешь? Жаль, конечно, ее, но что поделаешь?..
– То есть как «что поделаешь»? Не оставим же мы все, как есть? – Мартынов со спокойной уверенностью поглядел на собеседника. – Вызволить ее надо, и сегодня же.
– Вызволить! – Поликарп, повернулся к подельнику. – Окстись! Мартын, это невозможно. Все под богом ходим. С любым из нас может произойти это. Сегодня – она, завтра – я. Или даже ты, к примеру. Капа же знала, на что идет. Тут уж судьба сама. Сегодня – с сумой, завтра – пустой. Мартын, мы не можем рисковать все из-за одного человека. – Медвежатник проводил взглядом проезжавшую мимо карету. – Бог даст, обойдется… Наша жизнь, что ветер: куда дунет, туда и полетим. А в итоге всем нам одна дорога – каторга. Я не знаю, женщин в кандалы заковывают?
Арсений уже не слушал Поликарпа. Он молча смотрел на дорогу.
– Мартын, я понял, к чему ты. Но ты меня на это дело не подбивай, – продолжил Поликарп через несколько секунд. – Никто рисковать ради одного человека не будет. Меня, к примеру, любая собака в полицейском участке знает. А попади я в руки околоточного, так мне все потроха перетрясут. Тут уж двадцатью годами не отделаешься. Пожизненная каторга, и баста.
Впереди показался покосившийся заброшенный домик с мезонином.
– А ну, останови вон у того дома, – скомандовал Мартынов.
Кучер натянул вожжи. Лошадь сбавила шаг. Арсений на ходу выпрыгнул из экипажа.
– Да куда же ты сейчас? – Поликарп поглядел на Мартынова поверх поблескивающих стекол пенсне.
– Дела у меня наметились. Неотложные, – с улыбкой бросил тот.
Стукнув по крупу лошади, Мартынов развернулся и пошел прочь.
– Да сядь ты, ради бога, Евстафий! У меня уже в глазах рябит от твоего мельтешения.
Евстафий подчинился. Скрипнув хромовыми, с зеркальным блеском, высокими сапогами, он с размаху плюхнулся на диван. Выудил короткопалой рукой из золоченого портсигара одну папиросу. Прикурил. План, предложенный Крестовым, пришелся Евстафию совсем не по душе. Нет, конечно, он не имел ничего против того, чтобы кто-то из их московской кодлы отправился в Ростов и прижал к ногтю разошедшегося Пафнутия Бесшабашного. Сделать это было просто необходимо по всем законам чести и неписаных воровских правил. На брошенный вызов нужно было отвечать. А то ростовские так и будут кататься к ним по очереди. Их требовалось задавить на корню. И Евстафий хотел бы принять в этой операции самое что ни на есть деятельное участие, однако Крестовый его кандидатуру категорично отверг.