— Считай, что ты покойник, — неожиданно широко улыбнулся Кориков.
Опершись о грудь поверженного соперника, он быстро поднялся. А рябой шумно вдохнул воздух:
— Спасибо, Максим Егорович.
— За то, что в живых оставил? — усмехнулся Максим.
— За науку. Я вот все хочу у вас спросить, где вы так драться научились.
— Морская пехота, друг мой, — вновь улыбнулся Кориков. — Вот у тебя какое звание?
— Старший лейтенант.
— А я в свое время до капитана третьего ранга дослужился.
— И почему же вы ушли?
— Выперли меня, — простодушно ответил директор, — за то, что однажды не рассчитал силу удара. Так что тебе и в самом деле очень повезло!
Подобное объяснение смахивало на чистосердечное признание, и невольные свидетели, исполнявшие роль присяжных заседателей, всепрощающе заулыбались.
— Бывает!
— Послушайте, вы по какому праву?! Сейчас директор занят, приходите немного попозже! — послышался совсем рядом звонкий голос секретарши. И уже в следующую секунду дверь с громким стуком отворилась, осыпав порог мелкой известью, и в проеме дверей показалось три человека.
— Максим Егорович, — из-за спины гостей показались золотые локоны секретарши. — Я не хотела их пускать, но они даже не пожелали со мной разговаривать и пошли искать вас.
— Все нормально, киска, — улыбнулся Кориков, — я с ними сам поговорю. Иди к себе.
По лицу девушки легкой волной пробежало облегчение, металлическая дверь мягко закрылась, спрятав сияющие глаза секретарши.
— Что вы хотели? — спросил Кориков.
Его внимательные глаза следили за руками нежданных гостей. Но они, как это бывает у людей, абсолютно уверенных в собственной силе, оставались спокойными — никто из троих не пытался выхватить из-под полы автомат, чтобы короткой очередью подрезать всех четверых, никто не сжимал в руках металлических прутьев. Без слов, с каменными лицами они шагнули на татами и остановились в двух шагах от Корикова, угадав в нем главного.
Максим Егорович нашел в себе силы улыбнуться. Для каждого спортсмена спортзал — это храм, а татами для борца то же самое, что для верующего алтарь. И прежде чем ступить на покрытие, будь добр снять обувку.
Подобный поступок был не просто вызовом, его следовало воспринимать как оскорбление. Они вели себя в зале подобно древним язычникам в христианском храме, сбрасывающим с престола культы богослужения. «Гости» не могли не понимать кощунства, Кориков видел это по сжатым губам вошедших.
Среди троицы выделялся широкоплечий кавказец с черными густыми усами. «Чеченец», — мгновенно окрестил его Кориков. Другие стояли немного позади, и крепкие мускулистые руки свидетельствовали, что им не чужды спортивные снаряды.
— Ты Кориков? — сдержанно поинтересовался кавказец с едва заметным акцентом.
— Предположим, — ответил Максим, упершись руками в бока.
— Ты отнял права у нашего человека?
— Было дело, забрал права у одного чмо, он у меня машину разбил. Я сказал ему, что пока новую «девяносто девятую» не купит, права не отдам, — во взгляде говорившего — сама доброжелательность. Психологические тренировки в спецвойсках не прошли бесследно.
— А теперь послушай нас. Права ты отдашь без всяких условий, — вновь заговорил чеченец. — Это во-первых. Во-вторых, с тебя за грубость на дороге причитается пять тысяч «зеленых». В-третьих, еще пятьсот баксов за то, что ты назвал уважаемого человека чмом. Он находится под моей охраной, и, следовательно, оскорбление касается лично меня. А я подобного в свой адрес не прощаю никому, — спокойно, выговаривая каждое слово, высказался «гость».
— А кто ты вообще, чтобы так разговаривать?
— Меня зовут Алик, погоняло Смоленский.
На лбу Корикова обозначилась волнистая морщина.
— Что-то я не слышал об Алике Смоленском, — не скрывая брезгливости, протянул он. — Послушай, кто ты такой, ни веса, ни полвеса здесь не имеешь, а так непочтительно разговариваешь с уважаемыми людьми.
Металлическая дверь открылась, и в зал в сопровождении четырех парней вошел начальник охраны Волков.
— Максим, судя по всему, это «шестерки» того хмыря, что был на дороге, а мы с ними общаемся как с людьми. А не лучше ли их подвесить за яйца? — деликатно предложил Волков. — Презабавное будет зрелище.
Незатейливый юмор привел охранников в нешуточный восторг. Глядя на веселье подчиненных, сдержанно улыбнулся и Кориков.
Невозмутимым, словно архейская скала, оставался лишь чеченец. Лица его сопровождающих заметно погрубели. Чеченец повернулся к Волкову и спокойно, но очень напряженным голосом сказал:
— Ты видишь, я разговариваю с вами культурно, пока еще никого не обозвал, никому не нагрубил. Я вижу, вы не умеете разговаривать, так что ваш штраф увеличивается на десять «тонн».
— Послушай… как тебя там, твой базар становится слишком утомительным, — недовольно заметил Кориков. — Ты не думаешь, что у тебя самого очень плохие манеры? Ты пришел ко мне без приглашения и меня же поучаешь, как мне жить в моем доме. А у нас есть такая пословица: в чужой монастырь со своим уставом не суйся. И кто ты, собственно, такой, чтобы без уважения говорить со мной? «Шестерка» своего хозяина? А может, и того проще, он твой любовник? Послушай, приятель, ответь мне откровенно, какую роль ты исполняешь в этом союзе: мужика или бабы? — в открытую издевался Кориков.
Окружающие хохотали над беспомощностью гостей. Неожиданно кавказец вырвал из-за пояса револьвер и наставил его на Корикова.
— А теперь я хочу услышать продолжение, — сделал он шаг вперед. — Так кто там выполнял роль бабы?
— Ты с этой игрушкой поосторожнее, она ведь и пальнуть может, — без всякого страха предупредил Кориков.
— А это мы сейчас проверим, — и он нацелил ствол в самую переносицу директора.
— Если ты меня убьешь, то не выйдешь отсюда живым.
— Ты об этом уже не узнаешь, а я попытаюсь.
— Хватит валять дурака! — вдруг громко произнес Волков. — Ты что, нас за лохов каких-то держишь, думаешь, мы не отличим боевой «ствол» от газовой пукалки. Мужики, вяжите их всех, там разберемся, что почем.
Раздался выстрел, он эхом аукнулся во всех углах спортзала, и едкий газ мгновенно заставил слезиться глаза, забился в носоглотку.
Кориков закрыл глаза, зажал рукой нос и побежал в соседнюю комнату. Следом за ним, растирая по щекам брызнувшие слезы, устремилась охрана. Чеченец, размахивая над головой пистолетом, гнал пинками рябого охранника, ослепшего от газа. Двое других, закрыв лица рукавами кимоно, на ощупь выбирались в соседнюю комнату.
Напарник чеченца — белобрысый парень с вытянутым лицом — ухватил за волосы стоявшего рядом охранника и дважды стукнул его лицом о стену. Тот медленно осел, оставив на белой штукатурке красные полосы. Волков, столкнувшись в дверях с третьим гостем, тоже кавказцем, ухватил его за руку и попытался вывернуть кисть. Но проникший в помещение газ заставил его на миг прищуриться, Волков поднял руку к лицу, чтобы унять усиливающуюся резь в глазах, и тотчас согнулся от страшной боли в паху. Другой удар локтем пришелся ему в нос, и начальник охраны опрокинулся прямо в облако распространяющегося газа.