— Ты что, подняла потолок? — перешагнул порог Стась.
— Наоборот, стало немного ниже, — призналась Ольга. — Просто это навесные потолки, а они зрительно поднимают высоту.
— Неплохо придумано, — сказал Стась, обнимая девушку левой рукой. — А вот это тебе.
— Боже мой, какая прелесть! — всплеснула она руками, принимая охапку роз. — Это же голландские. Они стоят целое состояние.
— Ты же знаешь, для тебя мне ничего не жалко.
Паркет был дубовый, а рисунок наверняка позаимствован с одного из залов Эрмитажа. Русские цари любили окружать себя красотой.
— Пойдем за мной, — потянула Ольга за руку Стася. — Посмотри, — распахнула она дверь спальни.
Балдахин над кроватью впечатлял: он был огромен, ласкового светло-зеленого цвета, из плотного и одновременно очень мягкого бархата. Под стать была и кровать — большая, можно сказать, необъятная, на таком ложе любви царствующая императрица могла разместить одновременно дюжину своих любовников.
— Нравится? — с нежностью в голосе спросила Ольга.
— Да, ты умеешь делать сюрпризы.
— Это Франция восемнадцатого века.
— Вот как! — удивился Стась. — Я случаем там не увижу какого-нибудь любовника с колпаком на голове и в ночной сорочке?
Ольга непринужденно рассмеялась.
— Ты же знаешь, что, кроме тебя, мне никто не нужен, — обхватила она руками шею Стася.
— Мне приятно это слышать, — произнес Куликов, пытаясь освободиться от ее объятий.
Ольга сцепила пальцы в кулак и произнесла:
— Не пущу! Ты мой!
— А если я тебя очень об этом попрошу? — мягко настаивал Стась.
— Ну, если только очень, — неохотно разжала Ольга пальцы. — Как ты находишь наше место для свиданий?
— Оно просто великолепно. Давай присядем.
— Только на кровать, — потребовала Ольга. — Ты единственный человек в этом мире, с которым я не могу спорить.
Откинув полог, Стась сел рядом с ней.
— Что с тобой? Ты сегодня какая-то грустная. Я прав или мне это просто показалось?
— Ты прав, — призналась Ольга, — сегодня мне не по себе, и я очень рада, что ты пришел.
— Так в чем же дело, малышка, рассказывай, — проговорил Стась, обхватив хрупкое плечико девушки.
— Помнишь, я тебе говорила о том, что до тебя у меня были два парня… Ну, что я была с ними близка, — пряча взгляд, виновато промолвила Ольга.
Стась поднял глаза кверху, сделал озабоченное лицо, а потом произнес в задумчивости:
— Да, что-то было. Знаешь, я стараюсь не запоминать таких подробностей, главное, что мы вместе.
— Так вот, этих парней убили.
Куликов бережно взял в свои ладони пальчики девушки и проговорил:
— Мне очень жаль, малышка, этот мир вообще жесток. Судьба могла быть к ним и помилосерднее. Вот так живешь, ни о чем таком не думаешь и даже не подозреваешь о том, что где-то за углом тебя дожидается костлявая.
Ольга всхлипнула.
— Я уже давно заметила, что ты прав всегда, что бы ты ни делал. Я даже не знаю, как бы я жила без тебя, — она неожиданно умолкла.
— Ты еще чем-то расстроена? — участливо поинтересовался Стась. — У меня такое чувство, будто ты чего-то не договариваешь.
— Я иногда тебя очень боюсь, — призналась Ольга. — Я ведь совсем о тебе ничего не знаю.
— А ты спрашивай, я отвечу.
Стась Куликов крепче прижал к себе девушку.
— Ты ведь бандит?
Куликов улыбнулся в ответ на наивный и прямой вопрос.
— Ты меня удивляешь, крошка, ты ведь мне уже задавала такой вопрос. Я ценю твое стремление установить истину. Но давай сначала выясним, что такое бандит? Это человек, который с пистолетом выходит на большую дорогу и грабит бедных одиноких путников. Так?
— Примерно так, — нерешительно произнесла Ольга, вяло улыбнувшись.
Стась встал, поднял обе руки вверх и сказал очень серьезно:
— Если ты найдешь у меня в кармане пистоль или, скажем, кастет, я соглашусь с тобой — я бандит! Мне ничего другого не останется, как пойти в милицию и сдаться. Можешь сама посмотреть у меня в карманах. Разумеется, если там завалялась парочка автоматических пистолетов, то они не в счет.
Ольга непринужденно расхохоталась:
— А ты шутник.
Стась присел рядом, сейчас его объятия были еще жарче.
— Вообще-то я человек серьезный, — насупил брови Куликов, — но с тобой мне хочется вести себя, как мальчишка.
— Стась, у меня дурное предчувствие. Ты меня прости, но мне кажется, что ты как-то причастен к смерти этих двух парней.
Куликов убрал руку, сцепил ладони в замок и медленно положил сжатые кулаки на колени.
— Детка, ты мне делаешь больно. Это очень тяжелое обвинение. Если бы на твоем месте сидел кто-нибудь другой, я просто размозжил бы ему голову.
Ольга прижалась к Стасю и, заглядывая в самые глаза, произнесла:
— Ну прости меня!.. Ну пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть.
— Девочка, ты даже не знаешь, о чем говоришь. Обидеться можно в том случае, если тебя случайно толкнули в толпе и не извинились. А здесь обвинение… причем беспочвенное. Может быть, ты прокурор?
— Ну прости меня, прости! Я не хотела… — умоляла Ольга. — Сказала, не подумав, я такая дура!
Стась, смилостивившись, улыбнулся:
— Ладно, вижу, что ты оговорилась. Я тебя так люблю, девочка, а ты меня расстраиваешь. Разве это справедливо? И не надо меня осуждать. Я живу так, как могу… Может быть, я и не гожусь на роль праведника, но я живу по своей морали, которую никогда не нарушу. А сейчас мне надо идти, извини, — поднялся Стась.
— Ты не останешься? — не отпускала Ольга его руку. — Хотя бы ненадолго. Я ведь без тебя скучаю.
В глазах Куликова промелькнуло сомнение, но уже в следующую секунду он решительного освободился из ее нежного плена и мягко произнес:
— Девочка моя, я сегодня очень устал. В мои планы не входило здесь оставаться. Я пришел потому, что просто хотелось тебя увидеть. Извини. — Он пошел к двери. Улыбнувшись на прощание, добавил: — Закрой дверь и не впускай никого чужого.
Слава стоял на лестничной площадке, сжимая в левой руке небольшой букетик скромных хризантем; правая предусмотрительно свободна — мало ли! В таком виде он почти не привлекал к себе внимания жильцов дома, его могли счесть заурядным ухажером, терпеливо дожидающимся предмета своего воздыхания. Благо что подъезд буквально был забит невестами.
Увидев вышедшего из квартиры Стася, он сунул цветы за батарею и поспешил за ним.