Мужчину в темно-коричневом плаще он заметил не сразу. Тот вышел из-под кирпичной арки соседнего дома, по диагонали пересек дорогу и, двигаясь по краю тротуара, направился прямо к подъезду Ольги Крачковской. Эту походку Вадим помнил наизусть. Закрывая глаза, он без особого труда воспроизводил ее в памяти. Прохожий двигался по-хозяйски неторопливо, слегка вразвалочку, чуть расставив стопы. Точно такой человек был заснят на видеокассету на кладбище, для общей картины недоставало только вороватого взгляда через плечо.
И чудо произошло! Секунды две тот смотрел назад, очевидно, проверяя, не увязался ли за ним кто-нибудь. После чего уверенно затопал дальше.
Майор Шевцов видел перед собой одинокого волка Стася Куликова.
Еще несколько секунд Вадим Шевцов рассматривал его спину, все еще не веря в удачу, после чего с торжеством, которого никак от себя не ожидал, проговорил:
— Он приближается. Готовность номер один.
Во дворе встрепенулись два бича, а к ним, усмотрев теплую дружескую компанию, двинулись еще трое бродяг, трогательно сжимая в руке по бутылке дешевого красного вина. По их довольным лицам было заметно, что пьянка надвигалась нешуточная.
В окнах третьего этажа призывно горел свет, и Куликов шел прямо на него, как фрегат на огни маяка.
У самого входа он что-то почувствовал и замедлил шаг. Как бы случайно посмотрел на жизнерадостную пятерку бомжей, которые, чуток придвинувшись друг к другу, уже лихорадочно отвинчивали пробку. Быстрый пронизывающий взгляд настиг Шевцова, когда тот выходил из салона и хлопнул дверцей, после чего нажатием кнопки поставил машину на сигнализацию.
Шевцов не сдержал вздоха облегчения, когда наконец, малость помявшись, Куликов вошел в подъезд. Клетка захлопнулась. Именно сейчас на пятом этаже неслышно отворилась дверь, и на лестничную площадку, сжимая табельный «макаров», вышел еще один сотрудник, отрезая Куликову последний путь к отступлению — через крышу во двор соседнего здания.
Куликова можно было бы попытаться задержать во дворе. Но трудно представить, как он поведет себя во время ареста. Не исключено, что под полами его плаща спрятан целый арсенал. А эти догонялки по городу с пистолетами в руках малопривлекательны. И велик риск зацепить шальной пулей какого-нибудь случайно прогуливающегося бедолагу.
Бомжи, мгновенно потеряв аппетит, метнулись к подъезду, извлекая из прокопченных штанин пистолеты. На всякого, кто наблюдал за этим превращением со стороны, сцена произвела сильнейшее впечатление.
Раздался первый выстрел. Ему в ответ жахнул второй, выколотив стекло в пролете третьего этажа. На серый асфальт брызнули мелкие осколки, Шевцов почувствовал, как что-то колючее царапнуло по щеке и угодило за шиворот. Он рванул на себя дверь подъезда и, преодолевая за раз по три ступени, взбежал на второй этаж. На темном кафельном полу, беспомощно хватая полными губами порции живительного воздуха, лежал человек в плаще. Скрючившись, словно младенец в утробе, он уныло поглядывал на обступивших его людей. Один из «бомжей», придавив его грудь коленом, яростно матерился, другой успел оседлать его ноги, а третий, тот, что еще пару минут назад нетерпеливо откручивал пробку бутылки, теперь поспешно связывал капроновой веревкой запястья поверженному.
Где-то на верхнем этаже раздался скрип отворяемой двери, а затем послышался отважный старушечий голос:
— Это что вы там делаете, безобразники! Я сейчас милицию вызову. Управы на них нет! Как только напьются, так обязательно шуметь начинают!
— Закрой дверь, бабуся, — жизнерадостно отозвался тот, что сидел на ногах задержанного. — Мы сами из милиции.
— Сейчас я посмотрю, из какой вы милиции, — не унималась старушка.
На лестнице послышались шаркающие шаги, а затем сверху раздался грозный голос:
— Это что же вы делаете, окаянные! За что же вы Пашку-то скрутили?!
Человек в плаще повернул голову, и Шевцов увидел незнакомое лицо.
— Где он? — ухватил майор за шиворот Пашку. — Ты с кем был? Где он?
— Что вам надо? — плаксиво пропел Паша. — Я за хлебом пошел, а эти как налетели на меня на лестнице и избивать начали. Не знаю, о ком спрашиваете.
Действительно, в самом углу площадки сиротливо валялась матерчатая сумка, из которой на мозаичный пол высыпалась горстка мелочи.
Еще один призрак? Так не бывает, но Паша был одет точно так же, как Куликов, и напоминал его даже коротко стриженным затылком.
На верхних этажах прогремел выстрел, рваное эхо докатилось до площадки первого этажа и хлипким отзвуком выпало наружу.
— Наверх! Он там! — прыгнул вперед Шевцов и, едва не сбив старушку, рассерженной птицей вцепившуюся в перила лестницы, побежал выше.
Капитан Васильчиков, нелепо лежа на полу, прикрывал ладонями живот. Через толстые пальцы просачивалась кровь.
— Достал он меня, сука! — тоскливо пожаловался Олег. — Ушел на крышу!
— «Скорую»! «Скорую» вызывай! — приказал Шевцов оперативнику, бежавшему следом. — Перевяжите чем-нибудь, только не своими бродяжьими лохмотьями. Держись, — строго прокричал он и ободряюще улыбнулся. Но чувствовал, как губы сковала непонятная судорога, и единственное, что он сумел сделать, так это слегка разлепить их.
Следующий выстрел раздался совсем далеко.
— Торопись, — проговорил Васильчиков, слабея, — он может уйти.
Шевцов подбросил свое легкое тело еще на один пролет. На последнем этаже, уткнувшись металлическими поручнями в потолок, была укреплена лестница, ведущая на чердак. Люк распахнут.
Так и дохнуло с поднебесья погребальным холодом.
Шевцов прыгнул на лестницу и, стремительно перебирая ногами, взобрался наверх. В лицо ударило многолетней пылью, только что потревоженной, под ногами — хруст керамзита. Безобидно дзинькнула у правого уха пуля, чуть опалив жаром, и зловеще шлепнулась в стену.
Пнув дверь, Куликов выскочил на крышу.
Не разбирая дороги, Шевцов устремился следом. Теперь на Куликове не было плаща — вздутым комом он валялся в нескольких шагах. Кулик обернулся в тот самый момент, когда Шевцов ступил на крышу. На лице вора промелькнула недобрая улыбка, какую встретишь разве что у чертей, перед тем как они опустят грешника головой в кипящую смолу. Роль дьявола Кулику удалась вполне. Вадим увидел, как ствол пистолета ужасным неподвижным зрачком смотрел прямо ему в переносицу. До забвения оставались какие-то мгновения — вспышка, полет пули, и все! И бездыханное распластанное тело с огромной дырой в башке застынет на старой проржавленной крыше. Майор Шевцов осознавал, что у него нет времени, чтобы упасть или спрятаться за вентиляционную трубу, и уж тем более нереально нацелить пистолет на врага. Шевцов знал, что он умрет раньше, чем сделает следующее движение. И единственное, что ему останется, так это покорно наблюдать за зловещим полетом пули. В это мгновение у него необычайно обострился слух, и он отчетливо, среди нагромождения шумов, различил даже воркование голубей за несколько кварталов от этого места, а зрение, подобно мощнейшей современной оптике, усилилось многократно и приблизило к нему детали строений за несколько километров, в окнах домов, находящихся от него в пятистах метрах, он различал женщин, поливающих цветы, и целующиеся парочки. В этой общей панораме открывшихся возможностей он увидел, как у Кулика побелели фаланги указательного пальца. «Такое острое восприятие всегда бывает перед смертью», — без особого сожаления подумал он. Щелчок, раздавшийся мгновением позже, напоминал грохот разорвавшегося снаряда, — у Куликова кончились патроны! В долю секунды у того промелькнула гамма чувств, среди них преобладала досада. Уяснив, что проиграл, Куликов брезгливо отбросил оружие в сторону и, потеряв интерес к происходящему, подставив спину, неторопливо пошел по крыше.