— А самое непосредственное, — хмыкнул Афоня. — Ему заказали тебя замочить.
Шевцов тяжело откинулся на спинку кресла.
— Вот как, интересно. И кто же это?
— Сказать трудно, это ты сам должен знать. Восстанови список своих недоброжелателей, проанализируй, может, что-то и прояснится.
— Да уж, список действительно получится изрядный, но почему именно Клетчатый? Он же вор и не должен заниматься мокрухой.
— Все верно. Но ты пойми, майор, у каждого свое хобби: кто-то собирает значки и марки, а кто-то в свободное время отстреливает ментов.
— Насколько мне известно, прежде за ним не наблюдалось таких наклонностей.
— Случалось, — безнадежно махнул рукой Афоня. — За ним такое дело с самой «чалкиной деревни» ведется. Рассказывали, он одного мужика запинал только потому, что тот на него не так посмотрел, а ведь уже тогда был вором и себя поганить не должен был.
— Значит, ты считаешь, что это все серьезно? — погрустнел Шевцов.
— Абсолютно. Честно говоря, я удивлен, что ты до сих пор еще жив.
— А что тебе беспокоиться? Может, для тебя было бы и лучше, чтобы меня убрали. Глядишь, избавился бы от моей опеки. А может, тебе от денег неохота отказываться, что я тебе за информацию скидываю?
Лицо Афони Карельского приняло оскорбленное выражение.
— Не дело ты говоришь, начальник. Разве дело здесь в деньгах? Я всегда найду способ их заработать. Откровенный ответ хочешь услышать?
— Ну, валяй! — легким кивком головы разрешил Шевцов.
— Привык я к тебе. Парень ты неплохой. Службу свою тянешь верно, людей не подставляешь, а для нашего брата это немаловажно. Да и жаль тебя чисто по-человечески. Достаточно?
— Хм… Не зная тебя, я бы воспринял твои слова как объяснение в любви. Ладно, ладно, — слегка похлопал вора по коленке Шевцов, — не гоношись, пошутил я. Да, кстати, а откуда у тебя такая информация? Насколько я понимаю, Клетчатый не с Лобного места объявил, что хочет меня завалить, верно?
— У тебя ведь есть свои секреты, майор, так? Вот и у меня имеются какие-то свои оперативные источники. Так что не обессудь.
— Ты пойми меня правильно, Афоня, я тебе доверяю целиком, но и ты мне должен довериться. Ведь твое заявление мне сразу осложнит жизнь, и я должен знать, во имя чего терплю такие лишения.
Афоня Карельский призадумался.
— Ладно, майор, колюсь. Но если наш разговор уйдет дальше этих стен, мне конец! — без интонации произнес он, заставив поверить.
Прежде Афоня так не божился, следовательно, дело было серьезное.
— Мог бы и не говорить. Где это видано, чтобы опер своих агентов сдавал.
Афоня откинулся на спинку кресла и, что-то усердно разглядывая вдали, произнес:
— У него в доме есть баба одна. Она ему массаж делает. Клетчатый ведь человек с барскими замашками, без такой процедуры из дома не выходит. Так вот, она пару дней назад случайно услышала, как он разговаривал с каким-то хмырем, который связал его обещанием. И из этого разговора следует, что он дал согласие на то, чтобы тебя замочить. Прошу отнестись к этому очень серьезно, Клетчатый из тех людей, которые никогда не нарушают обещания.
Последние слова оптимизма не прибавили. Шевцов почувствовал, как у него враз отнялась спина. Незавидная будет ситуация, если он не сумеет выбраться из уютного салона иномарки, пропахшего дорогими благовониями. Попробовал пошевелить ногой — по телу неприятными колющими иголочками разбежалась застоявшаяся кровь. Облегченно вздохнул — все в порядке.
— Та-ак, прямо тебе скажу, невеселую новость ты мне сообщил, — протянул Шевцов. — И что ты мне посоветуешь?
Афоня Карельский пожал плечами, дескать, замочить хотят тебя, вот сам и соображай.
— Ну, наверное, дома не надо появляться. Если тебя не пристрелят через окно, так непременно подложат взрывчатку под дверь. Сделать это будет нетрудно.
— Кстати, а как ты на эту его бабенку вышел?
Афоня Карельский неожиданно широко улыбнулся:
— А ты думаешь, один Клетчатый массажи любит? Мне тоже нравится, когда меня голенького крепкая бабенка тискает. Мы с ней разговорились, вот она и ляпнула не к месту. Потом просила меня забыть об этом. Я обещал, но разве позабудешь такое. Так что, гражданин начальник, если кому-то по пьяни сболтнешь, то сразу две души безвинные загубишь. — И, заметив разгневанный вид Шевцова, проговорил: — Ладно, ладно, вижу, что всерьез прочувствовал. Кстати, гражданин начальник, ежели сам желаешь массажем побаловаться, так я тебе рекомендую, девочка она видная во всех отношениях.
— Ничего, как-нибудь переживу, — вяло отмахнулся Шевцов. — А насчет квартиры ты верно говоришь, видно, придется конуру искать где-то в другом месте.
— Про Куликова ты не узнал? Где он может прятаться?
— Все очень непросто. Все свои связи он обрубил. Кого на тот свет отправил, а кто вместе с ним в глубоком подполье сидит.
— А как он руководит делами?
— У него отлажен механизм. Наверняка действует через Ковыля. Ему достаточно появиться раз в месяц, чтобы потом вся его система работала, как заведенная. Он умеет организовать процесс.
Шевцов распахнул дверцу.
— Ладно, меня не ищи, я сам тебя найду, когда будет нужно.
— Гражданин начальник, — жалостливо протянул Афоня Карельский, — я, конечно, бессребреник, но все-таки не до такой степени. Может быть, деньжат подбросишь?
— Я с тобой должен расплатиться через неделю.
— Ну, понимаешь, гражданин начальник…
— Ах да, ты боишься, если меня грохнут, ты так и не получишь своих деньжат. — Шевцов порылся в карманах. Достал несколько крупных ассигнаций и протянул. — Жадный ты становишься, Афоня, расписочку бы с тебя взять, да уж ладно, не будем заниматься бюрократией. Что с деньгами-то делать будешь? — равнодушно поинтересовался Шевцов. — Пропьешь?
— Что я, молодой, чтобы так дурить? — почти обиделся Афоня Карельский. — Схожу с подругой в ресторан, посидим, поговорим немного, потанцуем. А потом приглашу к себе, а там отжарю как следует! — Вадим не без улыбки посмотрел на ладони Афони, которые непроизвольно сжались. — И я удовольствие получу, и ей будет хорошо.
— А ты романтик, — не то похвалил, не то упрекнул Шевцов, выходя из машины. — Про цветы не забудь. — И усмехнулся, представив долговязого Афоню Карельского, стоящего на углу Тверской с букетом нежных мимоз.
* * *
Потоптавшись около порога, Шевцов сделал над собой усилие и уверенно нажал на кнопку звонка. За дверью послышалась длинная мягкая трель канарейки. И почти сразу же задорный звонкий голос поинтересовался:
— Кто там?
— Это я, Виолетта… Вадим.
На минуту установилась тишина, и Вадим невольно почувствовал себя букашкой под взглядом микробиолога. За дверью звякнула цепочка, дважды щелкнул замок и под конец шаркнул засов.