Елена видела, что больной чем-то явно взволновал Потапа. В последние дни он даже чаще стал пропадать в своей часовенке: Елена знала, что туда дед ходит в особых случаях — помолиться в одиночестве и поразмышлять о какой-нибудь серьезной проблеме.
Незнакомец по-прежнему все никак не приходил в сознание. Проводя у постели больного целые дни и ночи, Елена подолгу задумчиво заглядывалась на его лицо. Дед, замечая это, ехидничал:
— Что, неужто приглянулся мужик? Брось ты, Елена! Зачем тебе такой дохляк?
— По крайней мере, не ходит за мной по пятам и не говорит ерунды, — отшутилась она.
— Ну это ты в самое яблочко попала! — засмеялся дед. — Насчет говорилки у этого болезного действительно все в порядке. Лишнего словца не брякнет. Но скажи, Еленушка, парень хорош собой, правда?
Это было действительно правдой. Несмотря на болезненную худобу и бледность, незнакомец был очень симпатичен Елене. Тонкие, почти аристократические черты лица, красивые сильные руки, атлетичная фигура — все это Елена разглядела еще в первый день. А тут еще эта таинственная, странная связь с дедом, да и само загадочное появление незнакомца в тайге, откуда до ближайшего селения не меньше пятнадцати километров. Но не это было главным для Елены: даже от такого, беспомощного на вид, лежащего в постели с неизменным компрессом от жара на голове, всего в повязках, — от него исходила такая спокойная сила, что у Елены впервые в жизни дух захватывало при одном взгляде на мужчину. С появлением этого человека жизнь ее на далекой таежной заимке вдруг осветилась совсем иным смыслом. Елена чувствовала, как впервые в жизни весна, которая уже вовсю бушевала вокруг в природе, неожиданным пышным цветком расцвела у нее в груди.
На восьмой день все реже проваливался раненый в беспамятство. В минуты прояснения он лежал с открытыми глазами, молча наблюдая за Еленой, которая то приходила, наливая ему какие-то травы, то уходила ненадолго, чтобы очень скоро вернуться. Наконец наступил момент, когда незнакомец заговорил. Его простой вопрос для Елены был как гром среди ясного неба.
— Как тебя зовут? — спросил он негромко. Елена вздрогнула всем телом — она настолько привыкла к мысли, что он не может с ней разговаривать, что испугалась по-настоящему, хотя голос у него был приятный и очень спокойный.
— Елена, — после паузы отозвалась она.
— Хорошо, очень хорошо, — сказал незнакомец и закрыл глаза.
Потап, в отличие от Елены, не жаждал разговорить странного гостя. Он лишь отметил про себя, что молчание незнакомца слишком затянулось и что пора бы ему самому объяснить причины своего появления здесь. Дед был почти уверен, что гость молчит намеренно, прислушиваясь к разговорам, присматриваясь сквозь полуоткрытые веки к окружающим, пытаясь определить, где он находится: он был слишком осторожен, этот раненый…
После звонка Марианны, который совершенно его огорошил — надо же: Пузырь помер! — он взял такси и поехал на другой конец города, вышел на углу и заскочил в телефонную будку. Набрав номер, он ждал недолго. Трубку взяла женщина.
— Здравствуйте, вы мне не поможете? Я только что приехал в Петербург и ищу Мишу. Мы с ним давно знакомы. И давно не виделись. Я звонил в горсправку, и мне там сказали… что Миша умер. Может, это ошибка? У меня вот нашелся ваш телефон, он мне его когда-то давал. Вы его мама?! Да?
На другом конце провода молчали. Наконец женщина глухо спросила:
— А вы ему домой звонили?
— Ну конечно! Но в горсправке…
— И по какому же телефону? — Сержант удивился: похоже, женщина его проверяла. Он затянул в записную книжку и продиктовал цифры.
— Правильно. Но Миши там нет… Нет больше Миши. — Сержант мысленно умолял ее не бросать трубку.
— Когда он умер? От чего? Послушайте, мы с Мишей очень хорошими друзьями были… Одноклассниками… — рискнул соврать Сержант.
— Одноклассниками? — взволнованно переспросила женщина.
— Ну да, можно сказать, за одной партой сидели… — Женщина помолчала, а потом, всхлипнув, произнесла:
— Я его мать. Не умер он. Убили Мишу.
— Когда?
— Зимой, сразу после Нового года. Милиция к нему пришла домой — вот его в перестрелке и убили. Прямо на пороге квартиры.
— Да? Какое горе! Какое горе! — выразил соболезнование Сержант. Он помолчал несколько секунд, раздумывая, как бы потактичнее спросить об интересовавших его вопросах.
— А вы не знаете, может быть, кто-нибудь из Мишиных приятелей?…
— Да где они, Мишины приятели?! — вдруг в сердцах вскрикнула женщина. — Был у него один приятель — так и тот его сдал!
У Сержанта сердце забилось от нехорошего предчувствия. Неужели…
— Кто же? — глухо вырвалось у него.
— Да есть тут у нас один — со шрамом во всю рожу!… — и женщина, зарыдав и как будто испугавшись чего, бросила трубку.
Сержант стоял как громом пораженный. Шрам сдал Пузыря? Ментам? Что за х…ня? Быть того не может — чтобы Шрам сдал ментуре своего верного человека, ближайшего помощника. Правда, Пузырь был человеком Варяга и в Питере сидел вроде как его представителем. Может, Шраму не понравилось то, что он вроде как служил сразу двум хозяевам — ему и Варягу? Хотя что значит двум хозяевам? Варяг — смотрящий по России, фактически ее хозяин, хранитель всероссийского общака; Шрам — всего лишь хозяин Питера, сборщик взносов в общак.
Он вышел из телефонной будки и медленно двинулся по пыльной, усыпанной всевозможным строительным мусором улице. Мысли роились в голове, как клубок встревоженных ос. Если Пузыря застрелили на квартире — значит, была облава. Убивать хозяина квартиры у них не было никакого смысла: для убийства есть много других подходящих мест. Значит, менты брали у Пузыря кого-то? Кого? Если бы брали самого Пузыря, постарались бы обойтись без стрельбы. Хотя, конечно, чего только не бывает в суматохе. Уж на что калифорнийские копы — профи высшей пробы, а вот был совсем недавно случай, когда в Голливуде лопухнулись: брали барыг с наркотой и застрелили во время захвата женщину… И тут ему по сердцу полоснуло воспоминание о собственном проколе и перед глазам встало жуткое видение — лежащий ничком на крыше русский мальчик с растекающейся под ним лужей крови…
Он отогнал гнетущие мысли и вернулся к своим размышлениям о Пузыре. Итак, Пузырь убит. Его, похоже, сдал Шрам. Если, конечно, верить этой женщине. Но кто она? Кажется, она сказала, что его мать? Да. Точно. До сих пор переживает, бедняга, сорвалась и, видимо, сболтнула то, что скрывала от всех, хотя столько времени прошло. Шрам. Шрам. Она явно боялась говорить об этом Шраме. Надо выходить прямо на Шрама…
Сержант вернулся в будку и снова набрал тот же номер.
— Извините за беспокойство, — Сержант постарался говорить как можно спокойнее. — Я вам только что звонил. Я бы хотел кое-что уточнить. Поймите, я старый друг Миши. Я давно не был здесь, в Санкт-Петербурге. Я… — он запнулся на секунду, подумав: да, этим можно ее купить! — Я хочу наказать тех, кто его погубил. Я должен отомстить за него… Помогите мне… Мне нужно точно знать, что это за люди.