Татьяна работает риелтором, занимается поиском и продажей жилья под офисы. Иногда и просто продажами-покупками, но офисная тематика — ее конек. Она уже давно в этой сфере, как попала в бизнес в начале девяностых, так и закрутилась. Работа нервная, изматывающая, но интересная и доходная. Особенно Татьяна любит работать с расселением коммуналок старого фонда: «Там такие площади, такие потолки!» Охотников на подобную недвижимость находится очень много, а потому Татьянин процент от продажи оказывается более чем приличным.
Ну, а Даша, конечно, умница. Всю жизнь тянулась к науке, много читала. С ранних лет говорила с мамой на такие темы, о которых не каждый взрослый задумывается. Всегда была тихой, послушной, в школе училась отлично, никаких хлопот не доставляла. По характеру — вся в отца: бывало, сядет вечером в углу и книжку читает, и ничего ей больше не надо. Правда, друзей у нее как-то не очень много всегда было, да оно и понятно, она же интеллектуально развита не по годам, сверстникам с такими сложно.
Я понимал, что Татьяна может еще долго рассказывать о своем благополучии. Это ее любимая и привычная роль. Однако я позволил себе напомнить о том, зачем она, собственно, пришла ко мне: за консультацией и помощью.
Сначала Татьяна говорила, что все на самом деле не так уж и плохо, просто в последнее время они с дочкой почти не общаются, а если и разговаривают — то спорят или ссорятся. Даша совсем перестала слушаться и уважать мать. Иногда кажется, что она вообще никого не уважает. Например, вчера Татьяна в очередной раз пыталась объяснить Даше: неправильно в восемнадцать лет, будучи абсолютно здоровой, бесцельно сидеть за компьютером. Разговора, разумеется, не получилось, Даша захлопнула дверь своей комнаты прямо перед носом матери.
Это характерный признак дисфункциональной семейной системы — отрицание имеющихся проблем. Такие матери, как Татьяна, будут бесконечно «держать лицо» перед другими, делать вид, что ничего страшного не происходит. Мало ли, ребенок выпивает иногда, или у компьютера торчит целыми днями, или в автоматы проигрывает украденные у родителей деньги — так ведь идеальных детей не бывает!
Почему такое происходит? Чаще всего потому, что мать считает себя виновной в проблемах близких людей. Люди с комплексом вины могут бесконечно перебирать и анализировать свои взаимоотношения с родственниками и близкими, чтобы найти, где, когда и что было сделано неправильно. И обязательно находят! Иногда после долгих раздумий и поисков, а иногда — с ходу вбивают себе в голову, что всему виной какой-то определенный эпизод из прошлого и убедить их в обратном — непростая задача.
* * *
Несколько лет назад Татьяна не уследила за дочкой, и Даша, разумеется, ушла гулять в тонкой куртке и без шарфа. «Ох уж эти подростки! Относятся к своему здоровью совершенно безалаберно, все боятся перед приятелями показаться не такими крутыми. А потом болеют! Вот и сейчас, на улице холод, а Дашка в осенней курточке. Ну разве ее убедишь в том, что это опасно?» — думала женщина. У Татьяны не было времени следить за Дашкой, но ее дочь была уже достаточно взрослой девочкой, и женщина надеялась на ее сознательность. Тем более Даша всегда была не по годам развитой и хлопот особенно не доставляла. Бывало, конечно, что и капризничала и не слушалась, но случалось такое редко.
Даша вернулась с прогулки замерзшая, шмыгающая носом.
— Вот видишь, — поучала Татьяна, — я говорила тебе одеваться теплее. Теперь еще заболеешь, будет тебе врач уколы делать.
— Не заболею, мам, ты со мной прям совсем как с маленькой.
— А какая же ты есть? Ты для меня всегда маленькой будешь. Даже в сорок.
Однако опасения Татьяны подтвердились. На следующий день Даше стало хуже, заболело горло, девочка закашляла. Татьяна списала это на обычную простуду и не придала особого значения. Лечила дочь народными средствами — чаем с малиной, молоком с медом. Но лучше Даше не становилось, а когда у девочки поднялась температура под сорок, Татьяна всерьез перепугалась, вызвала врача, и дочку увезли в больницу с подозрением на пневмонию.
На следующий день подозрения не подтвердились, оказалось, что у Даши обычное ОРВИ. Однако отпускать девочку домой врачи не решились и оставили ее в больнице. С одной стороны, Татьяна почувствовала облегчение — у нее сейчас совершенно не было времени ухаживать за больной дочерью. По работе горела очень сложная сделка сразу с семью квартирами, и Татьяна была занята практически круглосуточно. Бросить такой серьезный проект она не могла — прибыль обещала быть весьма ощутимой. А потому новость о том, что девочка побудет какое-то время в больнице, пришлась даже кстати. Конечно, Татьяну мучила совесть: что за мать обрадуется госпитализации ребенка! — но женщина успокаивала себя: с девочкой ничего серьезного не приключилось, зато она будет находиться под наблюдением профессионалов, которые отлично о ней позаботятся.
В первый день Татьяна примчалась к дочери, когда часы посещения практически закончились.
Медсестра на проходной проводила женщину неодобрительным взглядом, но вслух ничего не сказала. Девочка лежала на кровати и читала книгу. Выглядела дочка очень бледной и несчастной. У Татьяны сжалось сердце.
— Дашенька, ну как ты, очень плохо себя чувствуешь? — участливо спросила женщина.
— Да нет, нормально.
— Скучно тебе здесь, наверное? Я привезла тебе книги, чтобы не так тоскливо было.
— Спасибо. У нас тут есть несколько книжек от выписавшихся пациентов.
— Ну, не скучай, скоро тебя выпишут, а я буду каждый-каждый день тебя навещать.
— Да не волнуйся, мам. У меня все нормально.
Татьяна провела с дочерью каких-то десять минут, после чего медсестра строго объявила часы посещения оконченными и попросила женщину удалиться из палаты.
На следующий день и во все последующие дни Татьяне не удавалось вырваться с работы, чтобы навестить дочь. Проект оказался гораздо более сложным, чем представляла себе женщина, и отнимал практически все ее время. Татьяна успевала только поспать, да и то часов шесть. Она очень переживала, что не приходит к Даше, хотя обещала, постоянно звонила дочери по телефону, справлялась о здоровье, просила прощения за свое отсутствие. Даша неизменно отвечала, что все в порядке и маме не нужно волноваться. Конечно, Татьяна не могла не волноваться, не могла и не чувствовать свою вину, но изменить обстоятельства ей было не под силу.
Когда спустя семь дней Дашу выписали, Татьяна была уверена: девочка сильно обиделась на нее — так глубоко, что этого вообще не видно. И хотя она объяснила дочери ситуацию и тысячу раз извинилась, но все равно думала, что в их отношениях что-то неуловимо изменилось, как будто надломилось. Даша неизменно утверждала, что все в порядке, но Татьяна не переставала чувствовать вину.
* * *
Татьяна рассказала мне об эпизоде с больницей, который, как ей казалось, объяснял происходящее с дочерью в настоящее время. Она утверждала, что, бросив дочь в больнице, такую одинокую и несчастную, без родительского внимания, нанесла ей непоправимую травму. Я попробовал логически обосновать это с Татьяной. Спросил ее, много ли времени они с дочерью разговаривали в обычной жизни. Высказал свое предположение, что раз Даша любит читать, то наверняка в больнице ей не было так уж плохо. Она проводила время за своим любимым занятием в тишине и покое.