— И я подумала, что надо поговорить с Кларой… Рассказать о том, что между нами происходит… Не могу больше лгать! Не могу больше, мне больно, когда я вижу ТВОЮ рубашку на ЕЕ плечах!
— Оставь Клару в покое! — кричит Рафа, резко вытягивая ноги. Он упирается пятками в пол. Он вне себя.
— А я хочу, чтобы она знала! Чтобы знала, с каких пор ты меня трахаешь!
Он морщится, поднимает лицо.
— Люсиль, в твоих устах грубые слова звучат фальшиво!
Он достает из кармана рубашки сигарету, закуривает.
Аньес кажется, что Рафа устал повторять одно и то же, но Люсиль упрямится, бьется, как зверь в западне.
— В моих устах, по-твоему, все фальшиво звучит! Ты никогда мне не веришь! Не хочешь верить…
— Я не хочу, чтобы ты трогала Клару, — обрывает ее он. — Это ясно, нет?
— Больно легко хочешь отделаться! Тогда попробуй объяснить ей, почему ты спал со мной, именно со мной, хотя любишь, конечно же, ее!
— Она поймет. Она все понимает…
— Не уверена…
Она права, думает Рафа. Клара не вынесет этого. Он не все сказал ей тогда. Не хватило смелости выложить все одним махом. Он вел себя как эгоист, думал в первую очередь о собственном страхе. А остальное — что ж, можно ведь не вдаваться в подробности… Только это не подробность! Всякие там незнакомки и Дорогуша — на них ей плевать, но вот Люсиль… Клара ему не простит. К тому же не только она одна… Еще Аньес… Аньес ничего не скажет. А Люсиль, к счастью, не в курсе.
— Она плохо поступила с тобой…
— Она меня предала, верно, но это сильнее меня…
Он улыбается, точно извиняясь. Люсиль замечает эту улыбку, и ее ноги вновь принимаются бешено кружить по комнате.
— Это уже не любовь, это наваждение…
— Не вижу разницы…
Он царапает присохшую краску на джинсах, пытается отколупнуть синие, желтые, черные, красные корочки. Краска забивается под ноготь, он выковыривает грязный жгутик указательным пальцем и швыряет на пол.
— Тогда зачем ты в тот вечер приехал ко мне? Зачем? — кричит Люсиль. — Ты первый обнял меня, помнишь? Или тебе напомнить?
— Ты не была против…
Аньес удивленно вслушивается в разговор. Она никогда не видела Люсиль в таком состоянии. Чтобы Люсиль вышла из себя? Аньес хочется подойти поближе, увидеть гнев на ее лице, но она не осмеливается. Она хочет знать, что будет дальше.
— Это ты сделал первый шаг! Ты за все в ответе!
— Люсиль! — восклицает Рафа со смехом. — Да мы оба за все в ответе! Я хотел тебя, такую красивую, гордую, холодную… Все мужики тебя хотят… И потом… Я отплатил добром за добро женщине, которая помогла мне пробиться к славе, я попросту возвращал долг… А ты получила модного художника! Мы квиты.
— Ты отвратителен…
— Нет. Просто ясно выражаюсь… Это ты любишь все валить в одну кучу!
— Ты знал, что это добром не кончится…
— И все равно мне хотелось… Думал, чем больше наделаю глупостей, чем больше все запутаю, тем скорее упаду на дно ямы и тогда сумею выбраться. И вообще… Это было полезно для моего самолюбия. У меня тогда были проблемы с самолюбием, я никак не мог привыкнуть к успеху, умирал от страха, что все враз кончится, и по глупости думал, что завишу от тебя… Видишь, я честен с тобой, и поверь, если б я не обнял тебя в тот вечер, то уж не обнял бы никогда. Смелости бы не хватило…
— Ненавижу тебя! Ненавижу!
Люсиль трет одной ногой другую. Потом, понизив голос, почти шепчет:
— Даже и это неправда! Если бы я могла ненавидеть тебя, Рафа, я была бы так счастлива! Если бы ты знал…
— Нет, потому что ненависть — это та же любовь. Вот когда перестаешь ненавидеть, тогда и любовь потихоньку уходит, не сразу, мало-помалу, как чешуйки с лука… Однажды утром просыпаешься и больше не любишь. И если ждал этого утра, как дети дожидаются Рождества, тогда ты самый счастливый из людей…
— С Кларой ты этого явно не дождался! — усмехается Люсиль.
— Нет… А как мечтал!
Он вздыхает и проводит рукой по волосам, вспоминая, как засыпал ночами и твердил себе: завтра проснусь и разлюблю ее, завтра уже разлюблю. Она дрянь, просто дрянь. А назавтра просыпался, слышал какую-нибудь песню по радио, или его взгляд падал на ее любимую книгу, на старую майку, которую она носила и которой он теперь вытирает кисти, и Клара возвращалась, вновь располагалась в его голове, как дома. Он успокаивался, только когда рисовал. И то… В конце концов ей всегда удавалось как-то проскользнуть… Сколько времени нужно, чтобы забыть? И как это время измерить? — спрашивал он себя, устав бороться с ее призраком.
— Завтра, если я ей все расскажу, она тебя точно разлюбит…
— Все не так просто… Она возненавидит меня… Но любить не перестанет…
Он пожимает плечами, словно такое в принципе невозможно.
— Мы слишком сильно с ней связаны… Ты и представить себе не можешь, как крепко мы переплелись…
Ноги останавливаются. Люсиль опускается на пол перед Рафой. Кладет голову ему на колени. Трется лбом о его ноги. Она сдается. Аньес теперь плохо слышно, и она приникает ухом к двери.
— Как у нее это получается? Дай мне рецепт, Рафа! Я не могу больше… Порой мне кажется, что я люблю ее твоей любовью… Становлюсь рядом с нею тобой… А потом ненавижу ее, хочу, чтобы она исчезла.
Рафа на мгновение застывает с поднятой рукой, словно не решается коснуться головы Люсиль, потом его рука опускается, гладит длинные светлые пряди, раскладывает их по черным джинсам:
— Она никогда не торгуется, ничего не просит взамен. Ни разу она меня не осудила. Она обижалась, ей было больно, как мне было больно тогда, в Венеции, но она ни разу не сказала, что между нами все кончено. Что на самом деле кончено. Я столько времени пытался ее забыть, потом хотел отомстить за все… Потерянное время… потому что, знаешь, самое трудное, это не любить, а уметь прощать. Не воевать, не менять мир, а любить другого больше, чем себя… и прощать.
— Ты прямо как твоя бабушка! — шепчет Люсиль. Голова ее по-прежнему на коленях у Рафы, она вся во власти его тихого голоса и нежных рук.
— Мне не хватает на это мужества. Я хотел, чтобы она страдала, чтобы за все заплатила. А Клара — нет. У нее высокое представление о любви. Вчера вечером она избавила меня от страха… Видишь, я всегда возвращаюсь к ней и всегда буду возвращаться к ней.
— Я тоже готова была отдать тебе все… ты же знаешь, Рафа. Я отдала бы все деньги Дэвида, чтобы ты любил меня так, как Клару…
— Не думаю. Ты испорчена деньгами. С самого детства. И если вдруг завтра моя звезда закатится и у меня не будет ни копейки, если я стану нищей бывшей знаменитостью, Клара останется со мной, а не ты, Люсиль, нет, не ты! Успокойся, ты не одна такая… Даже я иногда…