Она грызет заусенцы и поглядывает на своего Симона со смешанным чувством нежности и тоски, легонько гладит его, и склонившись, вдыхает его запах.
– Нелегкая работа! – смеюсь я.
– Не смейся! Мне еще учиться и учиться.
– Чему учиться?
– Настоящей любви. Настоящая любовь всегда бескорыстна. Ты любишь другого таким, каков он есть.
– На таком примере научиться несложно!
– Вся беда в том, что любить, не выдвигая условий, почти невозможно. Рано или поздно любимый человек говорит или делает что-то такое, что мы чувствуем себя разочарованными.
Я киваю. Может быть, мне тоже стоит завести безмолвного Симона.
– Я буду на нем тренироваться, буду уделять ему время как минимум раз в день. Я буду с ним беседовать, признаваться ему в любви, говорить, что он красивый, независимо от того, выглядит ли он усталым или полным сил, и постепенно я почувствую свою ответственность, свою сопричастность. Вернувшись вечером домой, я уже не буду ощущать себя одинокой. Ведь рядом со мной будет он.
– Да уж, куда он денется!
– Я буду заниматься им не спеша, без раздражения, уделять ему все больше времени, все больше внимания, и когда-нибудь мне, наверное, удастся расширить свои горизонты и делиться нежностью с другими людьми.
Она замолкает, гладит Симона пальцем.
– С ним я смогу учиться, не торопясь.
– Он не будет сопротивляться!
– Посмотрим, что получится. Знаешь, это требует от меня определенных усилий. Я ведь не привыкла заниматься кем-то, кроме себя. Все время я, я, я, надоело… Что толку быть одной…
– Согласна. Это наша общая проблема.
– Что меня беспокоит, так это то, что я не сильна в цветоводстве. Стоит мне взглянуть на цветок, и он немедленно вянет.
– Они тебя проинструктировали при покупке?
– Да, к счастью.
– После цикламена думаешь завести собаку?
– Вообще-то я собиралась перейти непосредственно к мужчинам!
Не знаю, разумно ли это…
– Поживем – увидим. Думаю, с Симоном у меня быстро все получится.
Я почти завидую Кристине: какой-никакой, а все-таки выход, хотя, глядя как она колдует над своим Симоном, я едва удерживаюсь от смеха. Во всяком случае, я ее не осуждаю. Я не пытаюсь растоптать цикламен ногами, обозвать ее кретинкой и убежать, хлопнув дверью, как вероятно повела бы себя, заяви мне любовник, что он завел себе Симону и будет на ней тренироваться в любви.
– А что бы ты делала на моем месте?
– Ну, не знаю… Попробуй понять его. Выясни кто он и откуда, в какой обстановке рос, спроси про родителей, про детские потрясения, узнай что для него имеет значение.
– Он никогда мне ничего не рассказывает. Никогда.
– Значит, ты мало спрашивала.
– Нет, что ты! Просто он принял это в штыки!
– Людям нравится, когда кто-то интересуется их жизнью. Говорить о себе любят все.
– Только не он!
– Попробуй расспросить его еще раз, только как-нибудь поделикатнее. Постарайся выяснить, кого он любил до тебя. Спроси, он наверняка ответит.
Я отрицательно качаю головой.
– Такое ощущение, что он пытается убежать от самого себя, что он сам себя не любит, ненавидит свою прошлую жизнь. Похоже, он хочет все позабыть, начать жизнь сначала, с чистого листа, и считает меня идеально подходящей на роль партнерши по эксперименту.
– Что позабыть?
– Не знаю.
– Другую женщину?
Я и вправду не знаю. Я чувствую, что с ним что-то не так, но поставить диагноз не могу. Иногда он смотрит на меня таким безумным и затравленным взглядом, накидывается с такой жадностью, словно хочет меня проглотить, обращается со мной как с куском глины, будто стремится вылепить высшее существо и вознести на вершины своего обожания. Кажется, он хочет, чтобы я жила вместо него, заняла его место. Он пытается во мне раствориться, чтобы все позабыть.
– Иногда мне начинает казаться, что я для него не существую, что его любовь предназначена другой.
В его теле, в его лихорадочно горящих глазах, в судорожном подрагивании ноздрей, резких пронзительных интонациях ощущается невыносимая тоска, отчаяние затравленного раненого зверя, уставшего от жизни, всеми силами пытающегося вырваться и убежать. Он встает на дыбы, выпускает когти, сгорает от нетерпения, рвет и мечет. Я чувствую как от смертельной тоски немеет его тело, он начинает задыхаться, бьется в конвульсиях… В такие минуты он берет меня будто легкую куклу, будто легкое, которого ему не хватает. Я его кислородная маска, его спасательный круг, только овладев мною, он может успокоиться, вдохнуть полной грудью.
Моя главная задача – понять, почему мы полюбили друг друга, каким образом наши с ним истории пересеклись, заставляя обоих пламенеть от страсти. Эта ненасытная жажда друг друга, это бешеное влечение плоти таят разгадку, ключ к тайне, которую я обязана раскрыть, чтобы продлить нашу любовь, чтобы из бесконечной стычки, утоляющей телесный голод, она переросла в нечто большее, в нечто плодотворное.
– Переоденься сыщиком и проведи расследование. Расспроси его родственников, знакомых…
– Мы так мало знакомы. Мы ни с кем не общаемся. Он не хочет, чтобы в нашу жизнь вторгались посторонние. Когда он столкнулся с моим братом, они общались через силу, мне показалось, что ему тяжело видеть как я люблю брата. Он считает, что я всецело принадлежу ему. Знаешь, мне страшно, мне так страшно, я впервые не готовлю план побега, пытаюсь понять его. У меня такое впечатление, что даже мой извечный враг, всегда подрезавший мне крылья, находится на последнем издыхании, окончательно сбит с толку.
– Или просто решил не вмешиваться, пришел к выводу, что на этот раз все разрешится без его помощи, его нынешний соперник сам себя уничтожит.
Я смотрю на Симона и понимаю, что Кристина слегка промахнулась в выборе модели. Спокойный безмолвный цикламен меньше всего напоминал моего необузданного каменного человека.
Сдаваться я не намерена.
Пока мы не встретились, мне было так одиноко. С ним я познала настоящую близость, без которой уже не могу обходиться.
На следующий день мы пьем кофе с Валери.
– Знаешь, близость иногда подавляет личность, – говорит она.
– Ты сама поняла что сказала?
– Просто, мне кажется, ты должна больше к себе прислушиваться, прежде чем безрассудно брать всю вину на себя. Ты испытываешь наслаждение от близости, а твоя личность от этого страдает. Ты должна больше себя уважать, хватит упрекать себя во всех грехах… Подумай хорошенько… Похоже, преступница – не ты одна. Не ты одна прячешься от страшного призрака, от врага, на чей счет можно списать все свои поражения…