— Уилт, — спросил инспектор, — почему ты подписал свое признание детским почерком?
Уилт сел.
— Наконец-то вы это заметили, не так ли? Должен сказать, вы очень наблюдательны.
— Я задал тебе вопрос.
— Правильно. — сказал Уилт. — Давайте будем считать, что это вполне соответствовало обстоятельствам.
— Обстоятельствам?
— Я же кололся, кажется, так у вас говорят, чтобы иметь возможность поспать, поэтому вполне естественно…
— Ты что, хочешь сказать, что все выдумал?
— А что же еще, черт побери? Не думаете же вы, что я способен навязать Прингшеймов и Еву в виде свиного паштета ничего не подозревающей публике? Я хочу сказать, должен же быть предел вашей доверчивости?
* * *
Инспектор Флинт смотрел на него широко открытыми глазами.
— Бог мой, Уилт, если я выясню, что ты это все придумал…
— А что еще вы можете сделать? — перебил Уилт. — Вы уже обвинили меня в убийстве. Чего вы еще хотите? Вы приволокли меня сюда, унижали, орали на меня, сутками не давали мне спать и засыпали меня вопросами насчет собачьих консервов, объявили во всеуслышание, что я помогаю вам в расследовании убийства нескольких человек, заставив тем самым каждого гражданина этой страны поверить, что я зверски убил свою жену и этого проклятого биохимика…
— Заткнись, — заорал Флинт, — плевать мне на то, что ты думаешь. Меня волнует, что ты сделал и что ты сказал, что ты сделал. Ты вывернулся наизнанку, чтобы направить меня по ложному пути…
— Ничего такого я не делал, — сказал Уилт. — До вчерашнего дня я говорил вам только чистую правду, но вы не верили. Вчера я предложил вам, в абсурдной форме свиного паштета, ложь, которую вы так хотели услышать. Если вам нужна белиберда и, чтобы получить ее, вы используете такие незаконные методы, как лишение сна, не надо меня обвинять в том, что я выдал вам эту белиберду. Нечего приходить сюда и орать Если вы дурак, то это ваша проблема. Лучше бы разыскали мою жену.
— Кто-нибудь, держите меня, а то я убью этого мерзавца, — завопил Флинт, выбегая из комнаты. Он прошел в кабинет и послал за сержантом Ятцем. — Прекратите эту возню с паштетом. Все это куча навоза.
— Навоза? — неуверенно переспросил сержант.
— Дерьма, — сказал Флинт. — Он снова взялся за свое.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что этот засранец снова нас надул.
— Но как он узнал про фабрику и все такое?
Флинт взглянул на него с жалостью.
— Хочешь знать, почему он ходячая энциклопедия, пойди и спроси сам.
Сержант Ятц вышел и вернулся через пять минут.
— Первая группа мясников, — произнес он загадочно.
— Что?
— Класс мясников, где он преподает. Они водили его туда на экскурсию.
— Господи, — вздохнул инспектор, — а есть кто-нибудь, кого этот говнюк не учил?
— Он говорит, от них можно многому научиться.
— Ятц, сделай мне одолжение. Пойди туда снова, и пусть он тебе перечислит классы, где он преподавал. Будем хоть знать, что нас ждет.
— Ну, он упоминал о штукатурах, газовщиках…
— Я хочу знать обо всех, Ятц, обо всех. Не хочу опять купиться на историю, что он спустил миссис Уилт в канализацию, потому что он преподавал в классе у говночистов. — Взяв вечернюю газету, он стал просматривать заголовки.
ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ ПРОПАВШУЮ ЖЕНУ В ПАШТЕТЕ.
— Бог ты мой, — простонал он, — рекламу мы себе сделали что надо.
* * *
Такое же мнение высказал директор техучилища на собрании заведующих отделений.
— Мы превратились во всеобщее посмешище, — сказал он. — Во-первых, все теперь считают, что мы взяли за правило нанимать на работу преподавателей, которые закладывают своих нелюбимых жен в фундамент нового корпуса. Во-вторых, нам придется распроститься с надеждой получить звание политеха, поскольку нам уже отказали в повышении ранга училища на том основании, что наши возможности недостаточны для обеспечения высшего образования. Профессор Баксендейл весьма определенно высказался по этому поводу, особенно после услышанного им замечания одного из наших коллег относительно некрофилии…
— Я просто сказал… — начал доктор Боард.
— Мы все слышали, что вы сказали, доктор Боард. Может быть, вам интересно будет узнать, что доктор Кокс, когда он в ясном сознании, все еще отказывается от холодного мяса. Доктор Мейфилд уже подал прошение об отставке. А теперь еще это.
Он показал газету, через вторую полосу которой шел крупный заголовок:
ЛЕКЦИИ О СЕКСЕ ДЛЯ ПОТРЯСЕННЫХ СТУДЕНТОВ
— Полагаю, все обратили внимание на фотографию, — сказал директор с горечью, демонстрируя большую фотографию Джуди, болтающуюся на крюке в крайне неудачном ракурсе. — В статье написано… ладно, что об этом говорить. Сами прочтете. Я только хотел бы получить ответы на следующие вопросы. Кто распорядился закупить тридцать экземпляров «Последнего исхода из Бруклина» [17] для групп наладчиков и слесарей?
Мистер Моррис попытался вспомнить, кто подписал заявку.
— Должно быть, Уоткинз, — предположил Моррис. — Он у них преподавал в прошлом семестре. Он у нас работал неполный день.
— Слава Богу, что неполный, — сказал директор. — Второе, кто из преподавателей завел привычку агитировать медсестер, чтобы они постоянно носили… противозачаточные колпачки?
— Мистер Седуик к ним неравнодушен, — ответил доктор Моррис.
— К кому, сестрам или колпачкам? — спросил директор.
— Может, к тому и другому? — вкрадчиво вставил доктор Боард.
— Он большой противник противозачаточных таблеток, — добавил доктор Моррис.
— Пожалуйста, попросите мистера Седуика зайти ко мне в кабинет в десять утра в понедельник. Я объясню ему, на каких условиях он был принят на работу. И наконец, кто из преподавателей использует нашу видеотехнику для показа порнофильмов старшим секретарям?
Мистер Моррис энергично затряс головой.
— Это не мои, — сказал он.
— Здесь говорится, что такие фильмы демонстрировались на уроках, отведенных для обсуждения текущих событий, — сказал директор.
— Уэнтворт действительно показывал им «Влюбленную женщину», — признался заведующий кафедрой английского языка.
— Ладно, оставим. Вот еще что я хотел сказать. Мы не будем проводить вечерние занятия по первой медицинской помощи с особым упором на раны в брюшной полости, для чего мы собирались приобрести надувную куклу. Отныне мы по одежке будем протягивать ножки.