— Чего я никак не могу понять, так это почему нам, чтобы добиться сексуальной свободы и женской эмансипации, нужно вновь стать животными, — сказал Брейнтри. — Откуда эта вздорная идея, будто ты должен быть все время страстно влюблен?
— Мартышки, — заметил Уилт угрюмо.
— Мартышки? Почему мартышки?
— Вся эта ерунда насчет поведения животных. Мол, если животные так поступают, то и люди должны. Ты ставишь все с ног на голову и, вместо того чтобы возвыситься, ты оказываешься отброшенным на миллион лет назад. Следуешь прямиком за орангутаном. Эгалитаризм самого низшего пошиба.
— Я все же не совсем понимаю, при чем здесь секс, — сказал Брейнтри.
— Я тоже, — сказал Уилт.
Они отправились в таверну «Поросенок в мешке» и напились.
* * *
Была уже полночь, когда Уилт добрался домой. Ева спала. Уилт тихонько пробрался в постель и долго лежал в темноте, размышляя о высоком содержании гормонов.
* * *
Прингшеймы вернулись к себе на Росситер Глоув от Ма Танте усталыми и раздраженными.
— Нет ничего зануднее шведов. — заявила Салли, раздеваясь.
Гаскелл сел и уставился на свои ботинки.
— Унгсторм в порядке. Его только что бросила жена, ушла к физику, специалисту по низким температурам из Кембриджа. Он не всегда такой подавленный.
— Никогда бы не догадалась. Кстати о женах. Я тут познакомилась с такой неэмансипированной женщиной — я подобных просто не встречала. Зовут Ева Уилт. У нее сиськи, как дыни.
— Не надо, — сказал доктор Прингшейм. — Меньше всего мне сейчас требуются неэмансипированные жены с большими сиськами. — Он забрался в постель и снял очки.
— Я ее сегодня здесь имела.
— Имела?
Салли улыбнулась.
— Гаскелл, солнышко, у тебя поганый умишко.
Гаскелл Прингшейм близоруко улыбнулся своему отражению в зеркале. Он гордился своим умом.
— Просто я тебя знаю, любовь моя, — сказал он. — Знаю все твои маленькие причуды. Кстати о причудах. Что это за коробки в комнате для гостей? Надеюсь, ты не тратила деньги? Ты же знаешь, что у нас в этом месяце…
Салли улеглась в постель.
— Деньги-меньги, — сказала она. — Я отошлю все завтра назад.
— Все?
— Ну, не все, так большую часть. Надо же мне было произвести впечатление на эту крошку с сиськами.
— Для этого совершенно необязательно скупать полмагазина.
— Гаскелл, солнышко, дай мне закончить, — сказала Салли. — Она же маньяк, прелестный, очаровательный, одержимый маньяк. Она не в состоянии посидеть ни минуты, чтобы что-нибудь не чистить, прибирать, драить или стирать.
— Нам только и не хватает в доме еще одной одержимой женщины. Кому нужны две?
— Две? Разве я маньяк?
— С моей точки зрения, маньяк, — ответил Гаскелл.
— Но у той есть сиськи, крошка, понимаешь, сиськи. Короче, я пригласила их на вечеринку в четверг.
— Какого черта?
— Ну, я тебя сто раз просила купить мне посудомоечную машину, но воз и ныне там. Поэтому я решила раздобыть ее себе сама. Такую симпатичную старательную маниакальную посудомоечную машину с сиськами.
— Господи, — вздохнул Гаскелл. — Ну и сучка же ты.
* * *
— Генри Уилт, — сказала Ева на следующее утро, — ты зануда. — Генри сидел в постели. Чувствовал он себя просто ужасно. Нос болел еще сильнее, чем накануне, голова разламывалась, и он провел полночи, смывая антисептик со стенок унитаза. Его настроение не улучшилось от того, что его разбудили и обозвали занудой. Он взглянул на часы. Было уже восемь, а в девять у него были занятия в группе каменщиков. Он вылез из постели и двинулся в ванную комнату.
— Ты слышал, что я сказала? — спросила Ева, тоже выбираясь из постели.
— Слышал, — ответил Уилт и тут увидел, что она голая. Голая Ева Уилт в восемь часов поутру представляла собой почти такое же душераздирающее зрелище, как и пьяная Ева Уилт в пижаме лимонного цвета и с сигарой в зубах в шесть часов вечера. — Какого черта ты ходишь здесь в таком виде?
— Кстати о виде. Что это с твоим носом? Наверное, ты напился и грохнулся. Он весь красный и распухший.
— Он действйтельно красный и распухший. И чтоб ты знала, я вовсе не грохнулся. Теперь, Христа ради, не путайся под ногами. У меня лекция в девять.
Он протиснулся мимо нее, прошел в ванную комнату и посмотрел на свой нос.
Вид у него был ужасный. Ева вошла следом за ним.
— Если ты не падал, то что же тогда случилось? — настойчиво спросила она.
Уилт выдавил пену из тюбика и осторожно размазал ее по подбородку.
— Ну? — спросила Ева.
Уилт взял бритву и подставил ее под струю горячей воды.
— Несчастный случай, — сказал он.
— Не иначе как столкновение со столбом. Так я и знала, что ты пьянствовал.
— С наборщиком, — невнятно сказал Уилт и начал бриться.
— С наборщиком?
— Вернее, меня ударил по лицу один особо задиристый ученик-наборщик.
Ева уставилась на его отражение в зеркале.
— Ты что, хочешь сказать, что студент ударил тебя при всех?
Уилт кивнул.
— Надеюсь, ты дал ему сдачи.
Уилт порезался.
— Нет, черт побери, — сказал он, пытаясь остановить кровь. — Ну вот, посмотри, что из-за тебя произошло.
Ева на жалобу внимания не обратила.
— Ты должен был дать ему сдачи. Ты не мужчина.
Уилт положил бритву.
— Меня бы уволнля. Да еще поволокли бы в суд, обвинив в нападении на студента. Прекрасная идейка, ничего не скажешь.
Он взял губку и вымыл лицо.
Ева отступила в спальню, удовлетворенная исходом спора. Теперь о пижаме лимонного цвета будет забыто. Она выбросила из головы терзания о своем маленьком расточительстве, заменив их чувством обиды, которое на время полностью вытеснило все другие мысли. К моменту, когда она закончила одеваться. Генри съел свою овсянку, выпил полчашки кофе и уже мучился в автомобильной пробке у поворота. Ева спустилась вниз, приготовила свой завтрак и приступила к ежедневной уборке, чистке, стирке, обработке порошком и т. д.
* * *
— Следование целостному подходу, — говорил доктор Мейфилд, — является неотъемлемой частью…
Шло заседание Объединенного комитета по развитию гуманитарных наук. Уилт ерзал в своем кресле, мечтая оказаться в другом месте. Доклад доктора Мейфилда «Знания учащихся и внешкольные занятия» был ему совершенно неинтересен и, кроме того, был настолько закручен и монотонен, что Уилт с трудом удерживался, чтобы не уснуть. В окно ему хорошо видны были машины, работающие на строительстве нового административного корпуса. Контраст между практической деятельностью на улице и абстрактными теориями доктора Мейфилда был разительным. Если доктор действительно рассчитывал, что ему удастся внушить какие бы то ни было знания газовщикам из 3-й группы, то он наверняка не в своем уме. Хуже того, его проклятый доклад неизбежно вызовет споры об учебных часах. Уилт посмотрел вокруг. Здесь были представлены все фракции: новые левые, левые, старые левые, независимый центр, культурные правые и реакционные правые.