Инспектор хотел уже вернуться к делам более насущным, чем Ева Уилт с ее наркоконтактами, но сержант Йэтс ему помешал:
— Убейте не понимаю, как Ходжу удалось протыриться обратно в отдел по борьбе с наркотиками — он ведь так облажался! А его еще и повысили.
— Это все секс, сержант, секс. А потом свадебные колокола и влиятельные родственнички. Женился на главной ипфордской уродине — зато она сестра мэра. Вот и удалось. А теперь, сержант, с вашего позволения, я поработаю.
— Вот дерьмо зеленое, — сказал сержант и покинул помещение.
Тем временем в Уилме шериф Столлард, сидя в местной забегаловке за чашкой кофе, испытывал примерно те же эмоции по отношению к работникам агентства по борьбе с наркотиками.
— Совсем с ума посходили, — буркнул он в ответ на сообщение своего заместителя Бакстера о том, что в ближайшем мотеле поселились еще пять агентов, а телефон Уолли Иммельмана уже прослушивается. — Да если он узнает, такую вонь поднимет — мертвые из могил встанут.
— А потом они расставят жучки по всему дому, — продолжал Бакстер. — В выходные. Уолли как раз собирается на озеро.
Значит, на выходные надо сматывать, мысленно сказал себе шериф. Очень надо получать по шее за жучки в особняке Уолли Иммельмана. А так — если что, он не в курсе. Хороший повод съездить в Бирмингем, в дом престарелых, навестить мать.
— Вот что, Бакстер, ты ничего не знаешь, — сказал шериф. — Они тебе не говорили, а ты не говорил мне. Нужно прикрывать задницы, а то окажемся в дерьме по самые уши. Тебе в субботу есть кого арестовать?
— В субботу? Есть один урод в Розелии — по пятницам избивает жену до бесчувствия.
— Нет, нужен кто-то посерьезнее, — проговорил шериф. — Может, Хэнк Веблен? Бери его за взлом — тот, что в прошлом месяце, — и жарь все выходные напролет. Вот тебе и занятие.
— Хэнка, конечно, допросить не помешает, — согласился Бакстер. — Но он ведь позвонит адвокату — только мы его и видели. У него же алиби.
— Неужто в городе не найдется кандидата на сковородку? Подумай хорошенько, Херб. Если эти морды со своими жучками полезут в поместье «Старфайтер», тебе самому алиби понадобится.
— В субботу что-нибудь где-нибудь да будет. Уж я позабочусь.
Мысли дяди Уолли развивались в похожем направлении. Перспектива ехать на озеро Сэссеквесси с Евой и четырьмя девчонками совершенно его не привлекала.
— Послушай, Джоани, у меня на их счет нехорошие предчувствия. Ты говорила, они милые. Лапочки, так ты сказала. А по-моему, никакие они не лапочки. Я, по крайней мере, лапочек представлял иначе. А эти — настоящие чертовки! Например, та, которая Пенни, приставала с расспросами к Мэйбелл и прочей прислуге.
— Какими расспросами, пупсик? Я ничего не знаю.
— Типа, сколько мы ей платим, достаточно ли у нее свободного времени и хорошо ли с ней обращаются.
— Ах, вот что. Да, Ева говорила, что им это интересно. У них в школе задание — побольше узнать о жизни в США.
— В школе? Что это за школа за такая, где интересуются, сколько минимально я плачу прислуге и как часто я ее имею?
Вопреки всему своему жизненному опыту, тетя Джоан была донельзя шокирована.
— Уолли, неужели она спросила такое у Мэйбелл? Боже мой! Мэйбелл такая религиозная, дьяконица своей церкви! Да она из-за таких вопросов уволится!
— А я тебе о чем. Только это еще не все. Руби говорит, они выясняли, сколько в Уилме голубых, какой процент населения они составляют, белые они или черные и живут ли вместе, как семейные пары. В Уилме! Если об этом узнают, уйдет не только Мэйбелл. Я сам уйду.
— Ах, Уолли! — воскликнула тетя Джоан и тяжело опустилась на кровать. — Что же нам делать?
Уолли крепко задумался.
— Наверно, лучше все-таки уехать на озеро. Там никого нет и с расспросами приставать не к кому. И скажи Еве, чтоб, пока не поздно, приструнила своих девиц. Сколько в Уилме смешанных голубых пар? Господи Иисусе, да это просто предел.
Оказалось, нет. Не предел. В тот же день по приглашению тети Джоан в гости пришел преподобный Купер с супругой и дочками — знакомиться с племянницами Иммельманов. Но мероприятие явно не удалось. Его преподобие, пожелав выяснить, чему учат девочек в Англии, спросил, что они знают о Боге. Тетя Джоан, предчувствуя недоброе, хотела вмешаться, но не успела. Саманта отнеслась к вопросу священника более чем серьезно и с озадаченным видом переспросила:
— О Боге? Кто это — Бог?
Преподобный Купер, в свою очередь, также озадачился, и по лицу было видно, что такой вопрос ему задают впервые.
— Бог? Да знаете ли… Должен сказать… Должен сказать… — забормотал он.
Миссис Купер взяла дело в свои руки.
— Бог есть любовь, — неодобрительно поджав губы, сказала она.
Девочки посмотрели на нее с новым интересом. Кажется, будет весело.
— Значит, Богом можно заниматься? — осведомилась Эммелина.
— Что? Заниматься… Богом? — беспомощно переспросила миссис Купер.
Тетя Джоан слабо улыбнулась. Непонятно, что затеяли племянницы, но кажется, что-то нехорошее. Очень, очень нехорошее.
— Любовью занимаются, а раз Бог есть любовь, то и им тоже можно заниматься, — с ангельской улыбкой разъяснила Эммелина. — Если бы люди не занимались любовью, чтобы делать детей, они бы вымерли.
От ужаса миссис Купер не знала, что и сказать. Зато преподобный Купер знал и звучно заговорил:
— Дитя неразумное не ведаешь, что речешь! Это слова Сатаны, девочка, греховные слова.
— Ничего подобного! Это обычная логика, а логика греховной не бывает. Вы сказали, Бог есть любовь, а я…
— Мы все прекрасно слышали, что ты сказала! — воскликнула Ева так громко, что заглушила растерянное бормотание преподобного Купера. — И больше ничего слышать не хотим. Понятно, Эмми?
— Да, мамочка, — отозвалась Эммелина. — Но я все равно не понимаю, что такое Бог.
Последовало долгое молчание, которое нарушила тетя Джоан, спросив, кто еще хочет чаю со льдом. Его преподобие молился про себя, прося Господа о вразумлении. Как быть? «Устами младенцев» здесь совершенно не подходит. Какие ж это младенцы! Однако на него возложена определенная миссия, и надо ее как-то выполнять…
— Как сказано в Библии, Бог создал небо и землю. Это «Книга Бытия», 1:1. А мы все дети Господа… — начал священник, но Джозефина перебила:
— Представляю, какой был грохот. Большой Бах, трах! — Слову «трах» она придала странное, почти сладострастное звучание.
Ева не выдержала и, с той же яростью, какую испытывал преподобный Купер, крикнула:
— А ну-ка марш к себе!
— Я всего лишь хотела понять, что такое Бог, — мягко произнесла Джозефина.