Мистер Скадд не двинулся с места.
– Я здесь не для того, чтобы сидеть в кабинете и заниматься теоретическими рассуждениями, – объявил он. – Я должен своими глазами увидеть, как проходят занятия, и доложить о собственных наблюдениях.
– Понятно, – в душе Уилт молил Бога, чтобы на сей раз обошлось без происшествий. Несколько лет назад случилась возмутительная история: в группе шинников-второкурсников, где преподавала хорошенькая практиканточка, студенты разбирали отрывок из романа «Любовью одержимые» , рекомендованный заведующим кафедрой английской литературы, и так воспламенились, что, если бы не вмешательство Уилта. дело кончилось бы групповым изнасилованием.
Мистер Скадд открыл дверь:
– Ну что же, показывайте.
Уилт и мистер Скадд вышли в коридор. За ними, как побитая собака, плелся методист. Пока Уилт ломал голову, какую бы группу им показать, чтобы проверка обошлась малой кровью, мистер Скадд приступил к расспросам:
– Что вы скажете относительно политических воззрений ваших преподавателей? Я смотрю, у вас в кабинете имеются книги по марксизму-ленинизму.
– Имеются, – ответил Уилт и выжидающе замолчал. Если этот кретин явился сюда искать компромат, лучше ему не перечить. Попрыгает-попрыгает и успокоится.
– По-вашему, это подходящая литература для студентов из рабочего класса?
– Бывает и хуже.
– Вот как? Так вы признаете, что в ходе преподавания распространяете революционные идеи?
– Признаю? Ничего я не признаю. Я только сказал, что у меня в кабинете есть книги по марксизму-ленинизму. При чем здесь преподавание?
– Но вы сами сказали: «Бывает и хуже».
– Совершенно верно. Так я и сказал, – зануда начинал действовать Уилту на нервы.
– Будьте любезны, объясните, какие книги вы имели в виду.
– С радостью. Ну вот хотя бы «Голый завтрак»
– «Голый завтрак»?
– Или «Последний выезд в Бруклин». Дивная литературка для юношества, правда?
– Господи, – пробормотал побледневший методист. Мистер Скадд тоже изменился в лице, но не побледнел, а побагровел.
– И вы не скрываете, что считаете эти грязные книжонки… что вы подсовываете подобную литературу студентам?
Уилт остановился у дверей аудитории, где мистер Риджуэй тщетно силился перекричать продвинутую группу первокурсников, которым было неинтересно его мнение о Бисмарке.
– Откуда вы взяли, что я подсовываю студентам книги? – из-за шума Уилту пришлось повысить голос.
Мистер Скадд прищурился:
– Кажется, вы не вполне понимаете цель моих вопросов. Меня прислали… – он осекся. Рев, доносившийся из аудитории, заглушал разговор.
– Я вижу, – проорал Уилт.
– Знаете, мистер Уилт, – встрял было методист, но взглянув на мистера Скадда, замолк. Инспектор, вытаращив глаза, разглядывал аудиторию через стеклянную дверь. В заднем ряду какой-то парнишка передал девице с прической на индейский манер сигарету очень подозрительного вида. Девице не мешало бы надеть бюстгальтер.
Повернувшись к Уилту, мистер Скадд прокричал чуть не в самое ухо:
– У вас всегда так?
– Что «всегда так»? – уточнил Уилт. Все складывалось как нельзя лучше. Полюбовавшись, как мистер Риджуэй пытается привлечь к себе внимание продвинутых. Скадд по достоинству оценит образцовую дисциплину, которая царит на занятиях майора Миллфорда у второкурсников-кондипекарей.
– У вас всегда позволяют студентам так себя вести на занятиях?
– У меня? Я здесь ни при чем. Это занятия по истории, а не по навыкам общения.
И чтобы мистер Скадд не осведомился, какого же черта Уилт притащил их в этот сумасшедший дом, Уилт двинулся дальше.
Мистер Скадд нагнал его:
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Который?
Мистер Скадд задумался. Из-за этой шалавы без лифчика у него спутались все мысли.
– Я спросил вас про гнусные книги, пропагандирующие порнографию и насилие, – книги, которыми вы пичкаете студентов, – вспомнил он наконец.
– Любопытно, – заметил Уилт. – Очень любопытно.
– Что любопытно?
– Что вы читаете такую макулатуру. Я эту дрянь и в руки не возьму.
Они поднимались по лестнице. Мистер Скадд достал носовой платок, который как украшение выглядывал из нагрудного кармана, и вытер лоб. На верхней площадке Скадд прохрипел:
– Я тоже эту мерзость не читаю.
– Рад за вас.
– А я был бы рад, если бы вы объяснили, почему вообще завели об этом речь, – мистер Скадд сдерживался из последних сил. Тем временем они подошли к аудитории, где майор Миллфорд проводил занятие с второкурсниками-кондипекарями, и Уилт, удостоверившись, что там действительно тишь да гладь, ответил:
– Это не я. Вы сами заговорили об этом в связи с книгами по истории, которые увидели у меня в кабинете.
– Вы называете «Государство и революцию» Ленина книгой по истории? Категорически не согласен. Это коммунистическая пропаганда, притом злостная. И то, что вы отравляете ей неокрепшие умы молодежи, внушает крайнюю озабоченность.
Уилт позволил себе усмехнуться.
– Продолжайте, – сказал он. – Обожаю, когда высокообразованные люди с головой на плечах забывают о здравом смысле и делают нелепые выводы. Это укрепляет мою веру в парламентскую демократию.
Мистер Скадд чуть не задохнулся. Он уже тридцать лет занимал высокие посты, обеспечил себе в будущем надежную пенсию, поэтому относился к своим умственным способностям с уважением и не мог допустить, чтобы кто-нибудь в них усомнился.
– Мистер Уилт, – произнес он. – Не объясните ли, какой вывод мне надлежит сделать из того обстоятельства, что у заведующего кафедрой навыков общения целая полка в кабинете забита книгами Ленина?
– Я бы лично вообще воздержался от выводов. Но если вы настаиваете…
– Категорически.
– Мне ясно одно: это еще не основание, чтобы записывать человека в оголтелые марксисты.
– Отвечайте по существу.
– А вы спрашивайте по существу. Вы поинтересовались, какой бы я сделал вывод. Я ответил, что воздержался бы от выводов, а вам еще что-то непонятно. Что ж, ничем не могу помочь.
Не успел мистер Скадд и рта раскрыть, как методист отважился вмешаться:
– Насколько я понимаю, мистер Скадд просто хочет узнать, не проявляется ли в работе преподавателей вашей кафедры определенный политический уклон.
– Сколько угодно, – кивнул Уилт.
– Сколько угодно? – переспросил мистер Скадд.
– Сколько угодно, – повторил методист.