— Как ты узнал… обо мне?
— Можешь не волноваться. Дрозда уже нет в живых — он загнулся от рака желудка. Кто знает, может быть, здесь сыграла свою роль и та рана, которую ты нанес ему несколько лет назад. Мы были с ним ба-альшими приятелями, и он мне передоверил кое-какие секреты. Возможно, он хотел использовать тебя как-то в своих целях, но исполниться этому, как видишь, было не суждено.
— Ты говоришь так, как будто я уже дал свое согласие.
— Поразмысли, Щеголь, у тебя нет другого выхода. Ты же неглупый парень и должен понять, что мы нужны друг другу.
— Ты вот считаешь, что я сумею подняться, но ты же должен знать, что я «химик», а в воровской среде они не в особом почете.
— Я многое сумею для тебя сделать. В моих возможностях даже переписать статью, а потом я всегда буду прикрывать тебя. Ты и сейчас пользуешься кое-каким авторитетом среди гладиаторов. Я укреплю его еще больше. Твоя же задача — выдвинуться среди зэков в лидеры.
— Наверняка найдутся и такие, которым не понравится мое возвышение, и они захотят меня «опустить».
— Этого ты не должен бояться, — голос капитана оставался спокойным, похоже, он все хорошо обдумал. — Я помогу тебе нейтрализовать любого авторитета. В моей власти отыскать на него такой компромат, что он заткнется на долгие годы. Ну как, согласен?
Беспалый протянул руку. Его широкая ладонь остановилась как раз напротив груди Щеголя.
— Хорошо… Я согласен. — Щеголь выдержал паузу, внимательно глядя в глаза Беспалому, слабо пожал протянутую руку и будто бы почувствовал прикосновение клейкой паутины.
Беспалый не обманул: действительно, где бы Щеголь ни находился, он постоянно ощущал его незримое присутствие. Власть Беспалого распространялась не только на вверенной ему территории, но и уходила далеко за пределы лагеря. Поговаривали, будто он имел сильных покровителей, обязанных ему тем, что в местах заключения он опекал их непутевых чад, а порой умел даже закрывать глаза на такие их проступки, которые любому иному заключенному грозили бы новым сроком.
Беспалый даже выработал для Щеголя линию поведения и для начала посоветовал идти в «отрицалы», чтобы тем самым заработать среди осужденных еще больший авторитет.
Щеголь так и поступил — совсем скоро он переродился в ярого «отрицалу», которого не устраивала администрация, условия содержания, пайка «хозяина», лазарет, вши, тараканы, и если была бы возможность, так он принялся бы «отрицать» воздух, которым дышат заключенные.
Своими действиями он скоро заработал очки, позволившие ему оставить «пехоту», и «блатные» стали посматривать на Щеголя как на перспективного «пацана», который через пару лет должен был стать одним из авторитетов зоны.
Даже прежнее воровское ремесло Щеголя — «химик» — не казалось недостойным, и уже никто, хотя бы в шутку, не называл его отравителем и тем более не укорял в лицо непопулярным промыслом.
Беспалый не лукавил, когда говорил о том, что поможет Стасю подняться, — уже через пару лет он сумел раскидать всех авторитетов по другим колониям. Те же немногие, что оставались в зоне, неожиданно поддержали кандидатуру Щеголя, когда речь зашла о новом смотрящем. На сходе в колонии вспоминались его прежние заслуги — говорили о том, что он прошел «малолетку», где пользовался уважением, что за плечами у него три ходки, а тюремный стаж приближается к десяти годам, а если воровская специальность не такая, так ничего, перекуется! На то она и тюрьма. Тут свои университеты.
На том и порешили — Стась Ерофеев сделался смотрящим зоны, а это была прямехонькая дорога в положенцы, а возможно, даже в законные.
А отношения Щеголя с Беспалым переросли в почти дружеские. Стась нередко бывал у него дома, где они, запершись от всевидящего обывательского ока, попивали за разговорами прохладное пивко. Они были нужны друг другу.
В среде ничего не подозревающих зэков Щеголь, благодаря Беспалому, получил репутацию справедливого смотрящего, который может не только обогреть братву, но и распустить в тонкую нить самый запутанный клубок противоречий. Стас никогда и ни на кого не повышал голоса и был в глазах зэков гарантией спокойствия на зоне. Однако при всем при том он умел так насесть на мужичков, что те в своем трудовом порыве выпрыгивали из штанов, лишь бы дать повышенную норму. Стась поддерживал «отрицал», но никто даже не мог предположить, что каждый вопрос, обсуждаемый братвой на зоне, был засвечен Щеголем, и через несколько дней стенограмма разговоров ложилась на стол Александру Беспалому, доросшему уже до подполковника.
Среди «блатных» Стась числился в «правильных» ворах, и многие были уверены в том, что он, во благо воровскому закону, готов на любые жертвы. А в самых секретных отчетах, посылавшихся Беспалым в управление МВД, Ерофеев фигурировал как агент по кличке Горбатый, истинного имени которого, кроме Беспалого, не знал никто.
Разместив вновь прибывших по баракам, Беспалый отправил дежурного офицера за Щеголем. Так он поступал только в исключительных случаях, и Щеголь по рангу посыльного уже без труда мог судить о серьезности разговора. В этот раз пришел старший лейтенант Кузьмин — значит, случилось что-то очень важное.
В комнате начальника зоны было по-холостяцки просто: стол, два поцарапанных стула, в углу старенький «Рекорд». Единственным украшением остались пестрые занавески, вышитые под лубок.
Едва Щеголь перешагнул порог, как Беспалый жестко произнес:
— Хочу тебе сказать, Стась, что если ты сейчас не поднимешь свою задницу, то твоему сытому царствованию придет конец.
— В чем дело, начальник, говори, не тяни кота за муди, — занервничал Щеголь.
— В нашу зону направили Варяга.
— Смотрящего России?
— Да, его самого. Для меня, поверь, это тоже было полной неожиданностью.
— Почему именно сюда? Что, мало зон по России?
— В этом-то и весь вопрос. Полагаю, одна из причин в том, что Варяга не желает принимать ни одна козырная тюрьма в России. Все боятся, что заключенные могут забузить. А получить бунт зэков — это все равно что сесть на горящий ящик с динамитом. Конечно, его могли таскать годами по пересылкам, но это тоже чревато — неизвестно, до чего он может договориться с друганами. Самое лучшее для такого — запихнуть куда-нибудь в глубинку, где он не особенно известен. Скорее всего, именно поэтому была выбрана наша колония. К тому же она образцовая!
— У тебя колония «сучья», начальник. Почему такого вора, как Варяг, направляют сюда?
Беспалый пожал плечами:
— Может, они хотят превратить его в суку?
— Ошибаешься, начальник, такого вора, как Варяг, сукой вряд ли сделаешь, — в голосе Щеголя послышалось раздражение. — Скорее всего, он сам любую зону перекует в воровскую.
— Ну это мы посмотрим, — сквозь зубы процедил Беспалый. — Мы его парашу хлебать заставим, или нам грош цена. И этого я добьюсь с твоей помощью.