Вдобавок у Инги Аркадьевны были безукоризненные манеры и то, что принято называть «чувством стиля». Такие люди, оставляющие после себя впечатление гармоничной индивидуальности, встречаются не часто. Если бы Инга Аркадьевна еще и умела улыбаться… Но ведь нет людей без недостатков.
– Луковская умеет держать не только класс, но и марку, – говорила о ней Эмилия Леонардовна, и в устах директора эта фраза звучала высшей из похвал.
Сегодня мне удалось увидеть взволнованную Ингу Аркадьевну. С небольшим румянцем на щеках и явственно звучавшей в голосе тревогой.
– С Леной можно разговаривать, доктор? – с порога спросила она.
– Можно, – разрешил я и добавил: – Сколько угодно.
Не желая мешать беседе, я сел за свой стол, растормошил компьютер, то есть – вывел его из ждущего режима и зашел в свой рабочий почтовый ящик. Писем с ценными указаниями от Эмилии Леонардовны не было, так же как и писем с вопросами от родителей наших учеников (иной раз попадаются такие вопросы!). Семь предложений медицинского оборудования от хирургического инструмента до мобильного магниторезонансного томографа (они вообще думают, куда отправляют свои предложения, или просто шлют не глядя – лишь бы получателем был врач?), десяток посторонних пустопорожних предложений (тренинги, металлопрокат, базы данных, услуги риелтора, обаятельные девушки на любой вкус, пищевая сода оптом и так далее) и одно «письмо счастья».
«Письмо счастья» я открыл из чистого любопытства – а ну-ка, что там на этот раз?
Ничего нового – несчастный сын, потерявший своего отца, богатого промышленника из Кот-д'Ивуара, владельца медных и алмазных рудников, пытается перевести на свой счет капиталы папаши, на общую сумму тридцать два миллиона долларов. Если я смогу предоставить ему свой банковский счет для перевода этих денег, то пятнадцать процентов от этой суммы останутся мне… Старая, старая, старая сказка, а ведь покупаются люди.
Попутно я слушал разговор между Ингой Аркадьевной и Леной.
– Леночка, могу я узнать, почему ты решила принести в гимназию кровь? И чья это кровь? Что вообще происходит?
– Это моя кровь.
– Твоя! – Нотки ужаса в голосе. – Но зачем?! И как ты ее?..
– Инга Аркадьевна, не думайте ничего такого, пожалуйста. Я купила эту кровь…
– Зачем?!
– Это мое личное дело.
– Зачем ты принесла ее в гимназию?
– Я не несла ее в гимназию. Просто банка была в сумке, потому что кровь могла понадобиться мне после уроков. Я подвернула ногу и упала, сумка ударилась о тротуар, банка разбилась… Я же не знала, что так получится.
– Могла понадобиться после уроков?
– Инга Аркадьевна, разве наши правила запрещают носить в сумке кровь? Это же не алкоголь и не наркотик! Что вы ко мне пристаете с вопросами? Я не хочу на них отвечать!
Суровые у нас ученики. У таких не побалуешь, они знают свои права и умеют их отстаивать. Чуть забудешься – сразу щелчком по носу вернут на место.
– Лена, ты неправильно меня поняла, – заюлила Инга Аркадьевна. – Я просто хотела узнать, не нужна ли тебе помощь. Согласись, что иметь при себе кровь это несколько… нестандартно.
– Помощь мне не нужна, спасибо.
В коридоре мелодично прозвенел звонок.
– Мне надо идти.
Инга Аркадьевна явно обрадовалась предлогу для прекращения неприятного разговора. Жалкая попытка сохранить лицо – не ученица меня отбрила, а просто на урок пора.
Проходя мимо меня, она указала пальцем на дверь. Педагоги обожают секретничать.
– Как вы думаете, для чего может понадобиться кровь? – спросила Инга Аркадьевна в коридоре.
– Без понятия, – признался я. – Медицина использует кровь только для переливания.
– Ну не кровяную же колбасу она собралась делать! – воскликнула Инга Аркадьевна и ушла, сердито стуча каблуками.
Мне хотелось узнать правду, и я решил действовать обходным путем. Вдруг сработает?
– Как самочувствие? – спросил я у Елены.
– Спасибо, все нормально. Нога уже не болит. Мама звонила, сказала, что попала в пробку.
– Профессиональный вопрос можно?
– Можно, – разрешила Елена.
Оно и верно – кто же не разрешит доктору задать профессиональный вопрос?
– Мне любопытно – что вы добавили в кровь, чтобы она не свертывалась? Гепарин или что-то другое?
– Пятипроцентный раствор лимоннокислого натрия из расчета один к двадцати, – ответила Елена.
Ясно. Значит, как я и думал, кровь не человеческая. В донорскую кровь заранее добавляются антикоагулянты (антикоагулянты – вещества, препятствующие свертыванию крови), тот же лимоннокислый натрий.
– Свиная, наверное… – подумал вслух я, отходя от Елены.
– Свиная, – подтвердила она.
– Тогда все ясно… – многозначительно обронил я, хотя на самом деле ничего мне ясно не было. Я просто на ощупь искал черную кошку в черной комнате.
– Что вам ясно?
– Свиная кровь лучше той же телячьей… – Правила игры требовали с умным видом нести какую-нибудь чушь.
– Какая была – такую и принесли! – выпалила Елена.
Отлично! Рыбка заглотнула наживку. Мне оставалось только потянуть за удочку.
– Молодцы! – похвалили я. – Быстро принесли – свернуться не успела.
– Так я Таньке пузырек с цитратом заранее дала! – фыркнула Елена.
– Женщина на бойне – это круто! – восхитился я. – Не часто встретишь!
– Танька – это наша домработница, – снисходительно пояснила Елена. – А на мясокомбинате работает ее муж. Он кровь и принес.
– Я как врач обязан вас предупредить, Елена, – только бы не рассмеяться, а то все испорчу, – что пить кровь следует только натощак и непременно в подогретом виде. Имейте это в виду.
– Да как вы могли подумать, что я стану пить кровь! – взвилась Елена. – Еще чего! Да меня, если хотите знать, от ее вида просто тошнит! Кровь нужна для магического ритуала!
– Вот тут-то вы ошибаетесь, – ликуя в душе и оставаясь невозмутимым снаружи, я стремительно развивал успех, – для приворотов подходит только собственная кровь!
– Ну вы вообще меня за идиотку держите! – возмутилась Елена. – Зачем мне нужны привороты, если у меня и так нет недостатка в мужчинах?!
Возможно, она не преувеличивала. Худая длинноногая блондинка с большими глазами и по-детски припухшими губами – эталон красоты нашего времени.
– Меня интересовал ритуал приобщения к силе!
А я-то думал! Все с вами ясно, девушка, – очередная мистическая хрень. Ритуал приобщения к силе. Звучит, черт побери, еще как звучит! Что ж – правду узнал, теперь пора сматывать удочки.