Где-то через три часа после вторжения на экранах телевизоров появился наш Главный с постной миной. В хлестких выражениях, глядя рыбьими глазами, он объявил, что городскому начальству что-то там с бодуна померещилось и обычные в нашем городе работы диггеров были приняты за светопреставление. Высмеяв московских паникеров, он, однако, вопреки логике, пообещал в короткий срок очистить столицу от бандитов и хулиганов.
– Не мертвецы, а подлецы! – неожиданно заявил Главный, скосив по обыкновению глаза в сторону и в запальчивости дотронувшись до лысеющей головы. Единственное, что убедительно делал Главный, как считали наши записные критиканы, так это честно лысел на публике. Это был многолетний режим облысения. С каждым появлением его на экране мы с нетерпением ждали новых признаков облысения, убеждались, что волосы тают, и проникались скорбной мыслью: наука бессильна в борьбе с облысением, иначе бы Главный доказал нам обратное на личном примере.
Воспользовавшись моментом, Главный заметил, что во всем виноваты автомобильные пробки. Они порождают у некоторых наркотический эффект. Теперь в центр города смогут въезжать только служебные машины с особыми пропусками. Для пущей убедительности он полез в боковой карман пиджака и вынул любимую игрушку. Миниатюрный человечек обаятельно моргал глазами с большими ресницами. Когда-то он показался нам настоящим маленьким мужчиной с толстым узлом гламурного галстука, и мы даже открыли рты, увидев его в первый раз, и только со временем разобрались, что он – заводной. Главный представлял его как аккумулятор просвещенного общественного мнения, с которым сам готов был считаться.
– Ну что, Ом, – спросил он человечка, – что ты думаешь о сегодняшних происшествиях?
Ом запрыгал на одной ножке, подскакал к микрофону.
– Кто-то, кажется, хочет устроить нам пародию на черных иммигрантов в Европе. Но мы отвергаем эти разводки. Мы победим! – воскликнул Ом. – Победа будет за нами!
Главный усмехнулся правой стороной рта, пощекотал его за ухом, засунул в карман. Несмотря на то что Ом был игрушкой, некоторые наши сограждане считали, что он может вырасти и стукнуть кулаком по столу. «Ну и что, что заводной! – думали они. – Нам так хочется, чтобы это случилось, что этого не может не произойти!»
– Победа будет за нами! – подвел итог Главный.
Пока он выступал по телевизору, мертвецы захватывали банки, министерства, телеграф, телефонные станции, интернет-компании, а со стороны Алексеевского кладбища продвигались к Останкинской башне. Они бросились по квартирам расправляться с теми, кто их отправил на тот свет. Не обошлось без самосудов. Голых живых людей выбрасывали с балконов на асфальт.
Самосуды, продолжавшиеся до позднего воскресного вечера, ночью были приостановлены. В городе появились странные человекоподобные существа с вытянутыми черепами умных псов. Они напоминали египетские изображения. Они были стройны и изворотливы в бою. Они говорили человеческими голосами, но только очень отрывисто. Было видно, что мертвецы их боятся. Эти люди с собачьими головами не были похожи на мертвецов, но и на живых они тоже не смахивали. Об их природе немедленно появились разные догадки. Мы решили, что это – духи, комиссары мертвецов, а также их пожиратели, полупроводники наших судеб, но у нас не было доказательств. Мы должны были быть им благодарны, хотя бы за то, что они приостановили разгром города, превращение его в печальные руины. По их милости победный рывок мертвецов растянулся во времени.
В первую ночь нападения некоторые районы Москвы, удаленные от кладбищ, еще оставались свободными анклавами. На Арбате, как обычно, продавали матрешек, правда, по бросовым ценам. Впрочем, даже в тех районах, где мертвецы восторжествовали, жизнь прекратилась не полностью. Если в первый вечер войны улицы опустели и на тротуарах остались лишь безголовые останки наших горожан, то на следующее утро робко открылись кое-какие продуктовые магазины: живые люди хотели есть. Они тихо сновали по улицам, оглядываясь и крестясь. Колокола не звонили, но в храмах тоже было движение. Мертвецы перемешивались с населением города. Повсюду слышалась стрельба.
В общем, полицейские пули мертвецов не брали. В рукопашном бою они оказывались ретивее наших стражей порядка. Они вырывали у них дубинки и разбивали ОМОНу головы. Их обливали водой из брандспойтов – они только пускались в пляс. Подоспевшие на помощь войскам бронетранспортеры и танки также не могли справиться с беспорядками. Мертвецов было больше, чем солдат. Только одно, уже упомянутое Ваганьковское кладбище смогло выставить ополчение в сто тысяч покойников. На месте раздавленных костей этих активных скелетов возникали новые батальоны. Мертвецы шли строем и грозно пели марш:
Вставай, брат мертвый! Бери лопату!
Зарой живого, он – бесноватый.
Зарежь живого, Россия гнева.
Вперед, к истокам, Адам и Ева!
Интересно, кто написал эти бездарные, паскудные слова? Мертвецы разыскивали полицейских начальников и грызли их, как собаки. К вечеру второго дня многие полицейские стали сдаваться. Они переходили на сторону мертвецов. Некоторые чувствовали их социально близкими, с родным запахом. Армия колебалась. Кое-кто узнавал своих умерших родственников, приятелей, сослуживцев и цепенел, не мог вымолвить ни слова.
Вставай, брат мертвый! Бери лопату!..
003.0
Наступил третий, последний день войны Акимуд с Россией. Русь слиняла в три дня, как и предсказывал некогда философ Василий Розанов. Впрочем, как не слинять? Мы – суеверный народ. Мы боимся черных кошек и битых зеркал, а тут вам не кошки! Марксизм учил, что смерти нет. Генштаб никогда не рассматривал мертвецов в качестве потенциальных врагов России… Около девяти часов вечера мертвецы опрокинули последние кордоны сопротивления и скопились на Красной площади. Из самой Кремлевской стены тоже стали лезть кое-какие мертвецы. Мертвецы братались. Мертвецы скандировали: РОССИЯ ДЛЯ МЕРТВЫХ! – и этот клич несся по стране. Над Красной площадью пролетали тени прошлого. Мертвецы ждали команды. Сейчас начнется последний бой! Правители России спрятались за кремлевскими стенами. Преданные им войска обливали со стен мертвецов бензином и старались поджечь. Некоторые мертвецы сгорали дотла. Но это не пугало их войско. РОССИЯ ДЛЯ МЕРТВЫХ! – скандировали мертвецы. Среди них уже появились живые люди с черной повязкой на голове – они были за мертвецов. Несмотря на террор мертвецов, известная часть горожан испытывала злорадные чувства. Когда начальство ушло за кремлевские стены, вдруг выплеснулась революционная ненависть. Ждали, чтобы правительство вышло на площадь и сдалось. Правительство не появлялось. Штурм Кремля должен был начаться с минуты на минуту.
Телевидение уже вторые сутки не передавало человеческих программ. Сначала оно переключилось на музыкальные произведения, дошло до классики. Затем заморгало. Когда снова включилось, мы поняли: оно захвачено. Одних телевизионных начальников мертвецы съели на наших глазах в прямом эфире, других без труда заставили работать на себя. По всем каналам шли мертвецкие новости. Загримированные скелеты, облекшись за дни блицкрига болотной скользкой плотью и насосавшись крови, правили бал. У них прорезались мутные водянистые глаза. Они стали более четко делиться на мужчин и женщин. У мертвых женщин мы заметили длинные волосы и очертания грудей. Мертвецы стали получать откуда-то обмундирование; голые скелеты встречались все реже.