В корме, в непосредственной близости от органа, имелась еще клеть для тазика, телескопа и прочих приборов. Когда он осматривал ту часть, сообразил Роберт, он не проверил, упирается ли задняя переборка непосредственно в румпель. Но рисунок, набросанный по памяти, не предоставлял каких – либо возможностей в том углу, если, конечно, изгиб кормы был передан правильно. Еще ниже была слепая кишка, в которой, он был уверен, не оставалось места ничему.
Вот, разделив корабль на уровни, он аккуратно заполнил каждый и не нашел полостей ни для каких тайнохранилищ. Вывод: у Пришлеца не имеется постоянного места. Он переходит, когда переходит Роберт. Как обратная сторона Луны: известно, что она существует, но никто никогда ее не видел.
Откуда видна обратная половина Луны? С постоянных звезд. Их жители, выжидая, неподвижно, с терпеливостью взирая на светило, сумеют разглядеть его засекреченную часть. Пока Роберт гуляет вместе с Чуженином, то есть пока тот определяет свой маршрут исходя из перемещений Роберта, Роберт не сможет его поймать. Роберту надо стать постоянной звездой и вынудить Чужака к поступкам. А поскольку этот Пришлый явно прячется на мостике, когда Роберт лазит по межпалубным отсекам, надо убедить его, будто Роберт внизу, и хватать его сверху.
Для обмана Постороннего он установил зажженный свет в каюте капитана, чтобы тот подумал, что Роберт занят письмом. Сам же спрятался на верхушке полубака, прямо сзади за колоколом, так чтобы, оборотившись, можно было видеть всю площадку под бушпритом, а спереди просматривать целиком шкафут и шканцы до полубака и кормового фонаря. Он захватил с собой оружие и, подозреваю, бочонок.
Ночь он провел, дергаясь при малейшем шуме, как будто обязан был снова вернуться к шпионству за доктором Бердом, и щипал себя за уши до рассвета.
К утру он вернулся в каюту, где тем временем свечка загасла. И нашел все документы в полном разоре. Прощелыга просидел ночь в его кресле, может быть, читая его письма к Любезной, пока он коченел на насесте и мок от рассветной росы!
Противник пробрался в его воспоминания… Роберт вспомнил предупреждения Саласара: обнаруживая страсти, открываете брешь в свою душу. Вне себя он ринулся на мостик и начал там стрелять из ружья куда попало, прошил пулей мачту, потом палил снова, пока не осознал, что никого не убивает. Учитывая, сколько требовалось времени в тот век на перезарядку мушкета, враг вполне мог позволить себе небольшую прогулку между первым и вторым выстрелом, посмеиваясь над перепалкой, которая переполошила, похоже, только перепелок, исходивших кудахтаньем на нижнем деке.
Ах, он посмеивается! Где же он посмеивается? Роберт вернулся к рисунку и сам себя упрекнул, что в сущности ничего не смыслит в строительстве судов. Чертеж передавал только верхний и нижний пределы и длину, ширина не была учтена. Представив внутренность вдоль, или, как сказали бы в наше время, корабль в разрезе, новых тайников он не увидел. Но если начертить все то же самое в виде сверху, можно было бы, наверно, выявить новые резервы мест.
Роберт отдал себе отчет лишь в эту минуту, что на корабле слишком многого недостает. Например, оружия. Ну допустим, оружие унесли на себе матросы, если они, конечно, оставили этот корабль доброю волей. Но на «Амариллиде», например, в выгородке трюма содержалась древесина для починки мачт, руля и бортовой обшивки на случай повреждения их от стихий, а Роберт нашел на «Дафне» изрядное число мелких щепок, высушенных недавно, для протопки камбузной печи, но никаких намеков на дуб, лиственницу, выдержанную ель. Вместе с судовой древесиной улетучились пилы, топоры, молотки и гвозди…
Куда засунули все это? Он выполнил новый чертеж: сверху, с капитанского мостика, на просвет. Продумав рисунок, Роберт понял, что в изображаемом им муравейнике может быть выкроено малое местечко под органной, и туда можно попадать без трапа, через небольшой люк. Места там едва ли хватило б для всех недостачествующих на корабле предметов, но в любом случае открывался какой – то зазор. А если в низком потолке глухой кишки есть секретный проход, значит, и оттуда можно пробираться в часовую рубку, выходить незамеченным, разгуливать по кораблю.
Роберт совершенно уверился, что некуда Врагу девать себя на судне, кроме того места. Он бросился вниз по трапам, все ниже и ниже, вплоть до глухого отсека, нырнул туда, но на этот раз осветил своей лампадкой не пол, а потолок. Да, в потолке был закрытый люк! Роберт удержался от первого порыва: распахнуть его. Если Враг окопался в этой щели, первым делом к нему просунется Робертова голова, а он только этого и ждет. Надо наступать со стороны, где не чаяли атаки, как Роберту было памятно еще со времен Казале.
Этот чулан, если он существует, граничит с кладовой – телескопной, и входить надо, вышибая стену.
Вернувшись на ярус выше, он миновал сухарню, перешагнул через непонятные снаряды и остановился у переборки, которая – он только теперь понял – не состояла из крепких бревен, как ближние к ней шпангоуты и бимсы. Она была совсем слабая. Как в свое время с музыкальной каютой, Роберт размахнулся, пнул ногою что было силы, доски вылетели из пазов.
Перед ним была мышья нора, куда просачивался тусклый свет через скважины в круглых стенах, сходившихся под углом. Прямо в углу на подстилке, поджав колени к подбородку, вытянув навстречу Роберту пистоль, находился Двойник.
Это был старик с расширенными зрачками, с высушенным лицом, обрамленным седою бородою, с редкими и белыми волосами, дыбом стоявшими на голове, и с беззубым ртом, обнажавшим десны цвета черники, утопавший в мешке, некогда бывшем черным, ныне засаленном до белизны, сплошное расплывшееся пятно.
Он целил в Роберта пистолью, в которую вцеплялся двумя руками, локти у него дрожали, изо рта выцеживался слабый писк. Первые слова были по – немецки или по – голландски, а после этого, повторяя то же самое, он выговорил фразу на искаженном итальянском, что показывало, что он угадал происхождение попутчика, копаясь в его бумагах.
«Если ты будешь идти, я буду тебя убивать!»
Роберт до такой степени был ошарашен его видом, что замешкался с ответом. Это было к лучшему, потому что, всмотревшись, он понял, что курок оружия не наставлен и что его Противник не великий мастер военных приготовлений.
Тогда он спокойно приблизился к сидевшему, ухватил пистолет за ствол и попробовал выволочь его из пальцев, судорожно сведенных на рукояти, между тем как существо исходило в воинственных тевтонских взвизгиваниях.
Хотя с трудом, но Роберту удалось отнять пистоль, а противник повалился ниц. Роберт склонился рядом, придерживая его за голову.
«Сударь, – уговаривал он. – Я вас не трону. Я друг. Понятно? Я amicus».
Тот разевал и захлопывал рот, не говоря ни слова. Виделись одни закаченные белки, ярко – алые, и Роберт испугался, не смертный ли пришел ему час. Он поднял на руки это хрупкое тело и отправился с ним на руках наверх в каюту. Наверху он отпоил его водой, влил ему в рот и немного спирта, и наконец тот сумел выговорить по – латыни «Благословен Господь», поднял руку для крестного благословения, и только тут Роберт осознал, разглядев обрывки его одежды, что перед ним духовное лицо.