Девки сидели на скамейке рядком и лузгали семечки, сплевывая шелуху в ладошку. Когда в разговоре возникала пауза, они по очереди подходили к урне, высыпали мусор, а потом снова садились на свои места.
— Восемь часов уже, — сказала Танюха, взглянув на часики. — Похоже, опять наши алкалоиды на гулянку не придут. Так и пролузгаем тут почем зря до ночи.
— Может, хоть Сеня-поп притащится? — с надеждой спросила Надюха-маленькая. — Хороший он мужик, хоть и заливоха.
— Придет твой поп, как же, — шмыгнула носом Танюха. — Он из церкви не вылазит. А если вылезет — то чтоб на председателевых лахудр издалека посмотреть. Так он им и сдался, дурам психанутым.
— Может, кто из парней не сильно опившись? — не отчаивалась Надюха-маленькая. — Ну, там Андрюха Щербак или Димка Малой?
— Да щас тебе. Малой с утра еще глазищи заплюхал и лежит, мамка его на всю улицу орала как зарезанная, он забор уже неделю поправить не может. А Щербак попа наслушался на той неделе и ну поклоны бить по всем углам. На пятидесятом поклоне, его сеструха говорила, упал и крепко голову зашиб.
— А я слышала — он спьяну в погреб сверзился, — вмешалась Дуня-толстая. — Вечно его сеструха придумает, чего не было.
— Фантазия у ребенка, — заступилась Танюха. — А Щербак так и так не придет, значит. Одна надежда — городские заглянут. Их трое, на всех хватит. Они у меня сегодня в магазине были — так сразу видно, что непивохи.
— А зачем они к нам, не знаешь? — спросила Дуня.
— Да говорят, слова наши сильно редкие и красивые. Больше, говорят, нигде таких нету.
— А можно наши слова на ихних мужиков поменять? — размечталась Надюха-маленькая. — Я хоть до конца жизни как немая молчать буду, если мужа хорошего заполучу. Какие они хоть из себя, эти чужие?
— Ну, такие, — начала вспоминать Танюха. — Петя, который главный у них, — рослый, справный, сразу видно — мужик что надо. Нашим не ровня. Второй — тоже не маленький, здоровенный такой. А третий — жидколягий, типа наших мужичков, только пошустрее. Стебаловатый такой — глаза так и бегают'. У него еще косички таки смешные, словно какашки запылившись.
— Мужик с косичками? — с сомнением спросила Дуня. — Чего это он?
— Да теньгуй его знает! К концу света дело идет. Вон, председателевы козы чуть не налысо постригшись, а мужик косы отпустил. Скоро солнце светить перестанет, и все мы замерзнем, — Танюха закуталась в шаль. — Чуете — подхолаживает?
Но подружки ничего не чуяли — они мечтательно смотрели вдаль, на шагавшего к ним высокого мужчину. Его сопровождала какая-то девица.
— Смотрите-ка, идут! — обрадовалась Танюха. — Это главный ихний, Петя, тот самый красавец. Я сейчас разговор заведу, а вы поддакивайте, чтоб не опозориться.
— Сама не опозорься смотри, — хмыкнула Дуня-толстая. — А что это с ним за баба увязавши?
— А, это фря кака-то ихняя. Сегодня в магазин ко мне пришла, фыркала все. Того ей нет, другого нет. Рыбой тухлой воняет, прокладков не продают.
— Ну, мы ей вдунем, погоди, — посулила Дуня.
— Ой, Пьер, гляди, как романтично! — воскликнула в этот момент княжна Вера, обводя рукою пейзаж. — Фонарики, лес, пейзанки в народных уборах.
— В самом деле. Я думал, хуже будет, — признался прямолинейный Савицкий. — Жалко девочек — им же всем замуж охота, а кто их тут возьмет? Конкуренция нынче везде очень высокая...
— У тебя, шэр-фрэр, есть шанс осчастливить их всех.
— Я женат, — строго ответил Петр Алексеевич. — Пусть их Паша счастливит, у него для каждой доброе слово найдется.
Последнюю фразу он произнес почти шепотом: они уже подошли к девушкам.
— Здравствуйте, гости дорогие, — улыбнулась Танюха, прикрывая рот рукой, как положено по этикету. Стрекозиные очки упали ей на нос, помешав эффектно закончить фразу, чем немедленно воспользовались ее подружки.
— Садитесь, гости, с нами! — пропела Надюха-маленькая и указала на свободное место рядом с собою.
— Угощайтесь семечкой! — предложила Дуня.
— Присаживайся, Пьер. А я пока пойду фонариками полюбуюсь! — сказала Вера.
Отойдя на некоторое расстояние, она стала наблюдать за тем, как Петр Алексеевич пытается всем угодить и при этом не поступиться своими принципами. Надолго ли его хватит? Неужели непонятно, для чего эти дуньки его обхаживают?
— Здравствуйте, барышни! У вас тут очень красиво, — произнес Савицкий, усаживаясь на самый краешек скамейки. — Кто же тут за порядком следит? Все так чисто, не то что в больших городах.
— Мы следим, чтоб чисто было. А как же иначе? Люди на то и люди, чтобы в чистоте жить! — заявила Танюха.
Помолчали. Воспользовавшись моментом, Надюха-маленькая придвинулась поближе к приезжему красавцу. Следом за ней сдвинулись и подруги.
— Лес-то у вас тут какой — прямо тайга! — нашел тему Петр Алексеевич, хотя у него не было уверенности в том, что настоящая тайга выглядит именно так.
— Тайгов не видали, а теньгуи случаются! — поддержала разговор Дуня-толстая.
— А какие они из себя — теньгуи? — обернулся к ней Петр Алексеевич. — Вы их сами видели? Расскажите.
— Теньгуй — это лешак здешний, — важно объяснила Дуня. — Мужик такой здоровенный, рожа красная, нос редиской. За спиной крылья болтаются. Как увидит, что где напачкано, — разозлится и там сделается пожар!
— Радикально, — вроде бы даже одобрил такое поведение Петр Алексеевич. — Нет мусора — нет проблемы. А где живет этот любитель чистоты?
— В самой леснине живет, на деревьях. Кто его дом срубит — тот смертью умрет! — скорчила страшную рожу Надюха-маленькая и пододвинулась к Савицкому.
Петр Алексеевич маневра не заметил и только присвистнул.
Снова наступила тишина. Мурка рассматривала скамейки и не вмешивалась в разговор: пока на честь и достоинство четырежды брата никто не покушался, можно было и не отсвечивать.
Савицкий еще раз окинул взглядом всю площадку и спросил, показывая на странный круглый помост в центре:
— А у вас, я смотрю, и концерты здесь бывают?
— Какие концерты? — нежно спросила Надюха-малень-кая. — У нас коты, когда к весне дело идет, на всю деревню концерты устраивают.
— Я немного не об этом. Концерты — это когда песни, танцы. Артисты приезжают из райцентра, Алла Пугачева,
Валерий Меладзе... — бормотал Савицкий, ерзая и оглядываясь: девки сидели уже почти вплотную к нему.
— Такие концерты — грех большой, — быстро сказала Дуня-толстая, и вся троица словно по команде придвинулась к Петру Алексеевичу еще ближе.
— Нет, в самом деле, для чего эта штука? — упорствовал Петр Алексеевич, указывая на помост.
— Эта? Для с умом борьбы, — пояснила Танюха.