— А будто у вас в Питере таких нет?

— У нас в Питере, Петруша, есть все, — подчеркнуто спокойно ответил Костя.

— Ну ладно, ладно, мальчики, не ругайтесь, — поспешила вмешаться княжна. — Скажите мне лучше, как называется эта площадь?

— Сейчас посмотрим, — отозвался Паша. — Так... Бывшая Полицейская площадь, потом Красных Латышей, потом имени Цюрупы, потом площадь Свободной Воли имени академика Андрея Дмитриевича Сахарова, потом несколько лет называлась Кипяченой площадью — в честь главы местной ОПГ, знаменитого бандита Кипяченого. После ликвидации Кипяченого переименована в Соборную.

— Вот! — воскликнула Вера. — И на граффити было написано про каких-то кипяченых. Посмотри, пожалуйста, кто это такой!

— Джаст э момент! М-м... Тут нет, здесь удалено, тут вырезано цензурой. А, вот! Кэш Яндекса со ссылкой на несуществующую страницу сообщает: «Глава пырьевской преступной группировки, обладал большими организаторскими способностями, считался интеллектуалом преступного мира. Был выбран главой города в 1995 году, погиб в разборках в 1999 году. После него мэром стал другой криминальный авторитет — Миха Лиходумов по кличке Мэр. Мэр остается мэром до сего дня».

Услышав это, все не сговариваясь повернули головы к стойке и перечитали объявление, подписанное М.И.Лиходумовым.

Повисла пауза.

— Хорошо, с политикой здесь все понятно, — сказал наконец Петр Алексеевич. — Однако нас интересует религия.

Возникает такой вопрос: раз наш Вакх был юродивый, значит, надо идти в церковь?

Паша выплюнул кусок кекса прямо в мусс и вскочил со стула:

— Ну уж нет! Это без меня! Я попов больше видеть не могу! Хватит с меня отца Симеона! Вон пусть академик к ним идет, у него здоровье крепче.

Костя на этот раз отнесся к словам студента благодушно: двадцатирублевая водка уже успела согреть ему душу.

— Ладно, не кипятись. В церковь идти без толку, потому что батюшки этого Волосатого святым наверняка не признают. Да и храм у них на понтах.

Руководитель экспедиции выслушал всех и принял решение:

— Хорошо, церковь отменяется. Сходим в мэрию. Там в комитете по культуре должны направить нас куда следует. Представимся журналистами.

— Это запросто! — кивнул Паша.

— А может, сразу в архив? — спросила княжна. — Здесь же должен быть городской архив? И, может быть, библиотека?

— Правильно! Значит, так. Сестренка, ты с Костей отправляешься на поиски архива, библиотеки и прочих культурных учреждений. Ты иностранка, Костя ученый — интеллигенция должна отнестись к вам с доверием. А мы с гением пиара попробуем сунуться прямо в логово Михи Лиходумова по прозвищу Мэр. Девушка, счет!

Глава 23
Перепозиционирование Краснопырьевска

Краснопырьевск постепенно просыпался, но привычного москвичам автомобильного движения не наблюдалось. На проезжей части стояли три женщины с авоськами. Они что-то живо обсуждали:

— Да иди ты!

— Говорю тебе — взбунтовались. Моего в шесть утра по тревоге подняли.

— Пойду я тогда. Надо Милку с Лешкой домой загнать, а то сожрут их эти косорылые.

На площади не было ни светофора, ни пешеходного перехода. Московские гости вальяжно пересекли ее наискосок, и тут Паша пожелал поближе рассмотреть памятник, возвышавшийся в самом центре. Чугунные коленопреклоненные люди окружали то ли узкий стеллаж с одной полкой, то ли широкую приставную лестницу с одной ступенькой.

— Наверное, отсюда этот их Кипяченый вознесся, — указывая на центральный элемент памятника, предположил Живой. — Залез по лестнице в небо, как Мюнхгаузен. А перед вознесением дал своим людям пару заповедей.

— Заповедь первая — перед начальством всегда стойте на коленях, — улыбнулся Петр Алексеевич.

Подойдя поближе к коленопреклоненным фигурам, Живой и Савицкий увидели, что на спине у каждого закреплено по медной табличке.

— Медленный, Деланный, Священный, Желанный, Нежданный, Негаданный, Неслыханный, Невиданный, Чеканный, Нечаянный, Данный, — обойдя памятник по кругу, прочитал Паша. — Почему-то всего одиннадцать апостолов. Ну-ка почитаем, кто возвел сей монумент.

Они подошли вплотную к «лестнице в небо». На мраморной доске было выбито:

ОДНА БУКВА

Н

ПИШЕТСЯ,

ЕСЛИ ПРИЧАСТИЯ ИЛИ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ

ОБРАЗОВАНЫ ОТ ГЛАГОЛОВ

НЕСОВЕРШЕННОГО ВИДА

— Опа! Так это не лестница, а буква «Н»! Вот башка у кого-то работает — увековечили самое геморройное правило нашего великого и могучего, — одобрил Паша.

— А эти что же с двумя «Н»? — указал на фигуры Петр Алексеевич.

— А это исключения. Им очень стыдно, и они просят прощения у великой неудвоенной буквы «Н»! — пояснил Паша, доставая из кармана смартфон.

Сфотографировав композицию с нескольких ракурсов и отдельно запечатлев мраморную орфограмму, он уселся прямо на спину Желанному и торопливо застучал по клавиатуре.

— Ты надолго? Я не мешаю? — поинтересовался Петр Алексеевич.

— Сейчас, пять сек, — повернулся к нему Паша, продолжая вслепую молотить по клавишам. — Ну просто надо же мне блоги обновлять как-то. И чтоб не халтурно. А это хороший контент, годный.

Петр Алексеич ничего не понял из его объяснения, но величественно наклонил голову: блоги так блоги.

— Ай да Пашкин, ай да адская сатана! — похвалил себя через некоторое время Живой, убрал прибор и похлопал Желанного по спине.

Они продолжили путь к мэрии.

Серое величественное здание ничуть не изменилось со времен советской власти, однако по обе стороны от входа стояли две явно новодельные толстенькие зверюшки.

— А кто это у них там, львы, что ли? — прищурился Петр Алексеевич. — Как-то не по-большевистски.

— Свиньи! — уверенно сказал Паша и зашагал к фигурам, чтобы погладить по голове грозных стражей. — Это же свинки! Наши советские хрюшки. Анна-Ванна, наш отряд хочет видеть поросят и потрогать спинки... Упс! Нормальные кабанчики!

Паша отдернул руки и на всякий случай даже спрятал их поглубже в карманы. У входа в мэрию сидели мордатые гранитные бультерьеры.

— Собачки-то, видимо, со времен Кипяченого остались, — предположил Петр Алексеевич. — Цепные псы режима. Режима нет, а псы сидят, охраняют.

— Да, конкретные звери, — поежился Паша. — Причем тут ведь символика. Вот видите, Ватсон, остатки поводков? Знаете, зачем они?

— Ну, зачем?

— Первоначально памятник представлял собой квадригу в римском духе, но с чукотским оттенком. Ею управлял возница. Типа аллегория такая: бразды правления. Потом, значит, возницу грохнули, а собачки стали свободны...