Если человек предпочитает ни на что не надеяться, то миру очень нелегко продемонстрировать ему свою любовь. Он уже и так извернётся, и этак, а человек – ни в какую. А любящий мир, обиженный в лучших чувствах, – это страшно. Как-то раз один чувствительный птерозавр вбил себе в голову, что его, мол, не любят здесь – и что из этого вышло? Хорошо, что мир нам попался терпеливый, а Елена Васильевна оказалась всё же посообразительнее своего ископаемого предшественника. А может быть, ей снова, в очередной раз крупно повезло, как везло всегда. Когда мадам Белогорская возвращалась из поликлиники (где эти шарлатаны опять не нашли у неё ни одной серьёзной болезни, хотя она чувствует, что деньки её сочтены!), к ней подошел симпатичный юноша, признался, что сегодня ему, как никогда, холодно и одиноко, и попросил просто обнять его и погладить по голове. Юноша был очень вежливый, очень симпатичный и выглядел так, будто только что прибыл с далёкого астероида, пустого, холодного и безжизненного. Шурик (а это был именно он), как и положено идеальному Попутчику, моментально перенял настроение своей собеседницы и продемонстрировал ей его более чем убедительно. Обняв и погладив по голове свою тоску, мадам Белогорская с удивлением обнаружила, что тоска её тоже обнимает, да ещё и шепчет на ухо: «Мир вас любит! Честное слово! Только признаться стесняется, вот, меня попросил передать».
– Что ты сейчас сказал? – нахмурилась Елена Васильевна, быстро проверяя, не пропало ли что из сумочки или, скажем, из карманов дублёнки – а то много их таких обниматься лезет, а потом можно недосчитаться или кошелька, или проездного, или мобильного телефона, если не всего разом.
– Кто, я? – шмыгнул носом Шурик. – Сказал – спасибо большое. Кажется, всё так и есть, как вы сказали.
– И как же я сказала?
– Вы сказали, что расстраиваться не надо, потому что мир меня любит. И это прозвучало очень убедительно.
– Знаешь, что…
– Ну да, любит, конечно же любит. Иначе стал бы он меня у себя заводить? Нет, наш мир – не из таковских. Не будет он держать у себя то, что ему не по вкусу.
– Ты, мальчик, видно, заболел, – нежно погладила его по щеке Елена Васильевна (и сама удивилась этому неуместному жесту). – Сходил бы ты лучше к Анне Ивановне, пока у неё ещё приём не закончился. Это лучший в городе невропатолог, я как раз от неё. Сейчас только визитку найду, погоди минутку.
– Не надо визитку, – лучезарно улыбнулся Шурик и тут же бессовестно соврал: – Я как раз сам иду к Анне Ивановне. На приём. Так что, может, в следующий раз в очереди в кабинет встретимся.
– В очереди? – удивилась Елена Васильевна. – Зачем в очереди?
Она очень редко – только тогда, когда сама этого хотела, – стояла в очередях. Потому что мир её не просто любил, а прямо-таки беспощадно баловал.
Казалось бы, ну что может сделать одна смешная встреча с милым мальчиком против застарелой обиды на друзей (с которыми мадам Белогорская до сих пор продолжает «видеться», но доверять им с того самого момента перестала). А вот поди ж ты! Елена Васильевна забежала по дороге в гастроном, чтобы купить на ужин каких-нибудь пельменей, но неожиданно обнаружила, что складывает в тележку то, что давно уже не покупала, потому что незачем баловать себя и эту недотёпу Машку. Расплачиваясь за покупки, она совершенно неожиданно рассмеялась, разглядывая очень серьёзного молодого человека в строгих очках и элегантном пальто, покупающего самые дешевые пирожки с капустой и торгующегося так, будто у него последние десять рублей до зарплаты остались, а зарплата не скоро ещё – в следующем году. Если бы она знала, что Константин Петрович (естественно, собственной персоной!) так радеет даже не за свои, а за общественные деньги, она бы ещё больше развеселилась. Но и так тоже было ничего. Когда мир тебя любит, кажется, что он нарочно выдумает разные смешные ситуации, чтобы немного тебя развлечь.
– Вот так я провела сегодняшний день. А теперь – исчезни! И чтобы до ужина я тебя здесь не видела! – неожиданно подвела итог Елена Васильевна.
– Хорошо, – привычно поднялась со своего места Маша и хотела уже было покорно-понуро выйти в коридор, но вовремя спохватилась. – А почему, собственно, ты меня гонишь? Что я опять не так сделала?
– Ты всё так сделала, просто не мешай мне сейчас, – отозвалась мать, перебирая пакетики со специями. – А я буду готовить на ужин сюрприз. Смотри только не денься никуда вечером, и чтобы никаких мне гулянок сегодня, понятно?
Маша попыталась вспомнить, когда она последний раз была на «гулянке». Ну если не считать вечерних прогулок с Дмитрием Олеговичем, которые, может быть, ей и вовсе приснились, то ничего подобного в её жизни вообще не было.
«Завтра же или в выходные надо срочно устроить гулянку! – подумала она. – Но сначала – понять, как это делается. Вдруг я лишаю себя самого прекрасного, что только есть на свете? А то один раз не погуляешь, другой раз не погуляешь, это войдёт в привычку, хоп – и уже заветное желание образовалось, а у ребят в редакции сейчас и так много дел, меня им только не хватало».
Денис старался расходовать энергию – в том числе и умственную – предельно рационально. Понаблюдав за носителем желания в условиях дикой природы (а вернее, двора, в котором Зинаида Фёдоровна прогуливалась после обеда, чтобы не расстраивать родных), он отправился в обратный путь, на ходу размышляя о том, как можно реализовать желание носителя. Хорошо, что после разговора с Шуриком многое прояснилось: не нужно, как Денис сперва планировал, с нуля обустраивать организацию, которая примет Зинаиду Фёдоровну с распростёртыми объятьями. Скорее всего, подходящая фирма уже есть, надо только найти её.
Задумавшись, Денис на автопилоте дошел до офиса, поднялся на второй этаж и, открыв дверь приёмной, даже растерялся, обнаружив, что в помещении совсем темно, холодно, а в живот ему упирается некий колюще-режущий предмет.
– Это Дениска, не видишь, что ли, старая, отбой, – раздался откуда-то из темноты голос Марины.
– От старой слышу, – отвечала Галина, но колюще-режущий предмет всё же убрала. – Хорошо, что ты пришёл, постоишь на шухере.
– Что случилось? Сгорело что-то? – принюхался Денис. – Свет-то можно включить? Или это проводка? И на чём я должен постоять?
– Значит так, стой, где стоишь, – распорядилась Галина. – Слишком много вопросов задаёшь. Тут кто-то сигару курил, ну и мы подумали – чем мы хуже, тем более что после этой сигары никто ничего уже не учует.
– Вы сигары курите? А почему в темноте? – продолжал Денис. – Кстати, если я правильно помню, курение сигар причиняет организму куда больший вред, чем курение сигарет. – Курение того, что мы тут курим, – хихикнула Марина, – гораздо полезнее. Вырастешь – поймёшь. Постой, говорят тебе, на шухере, помоги бабушкам!
– Хорошо, постою, если вам это поможет. А что я должен делать?
– Увидишь кого – кричи «шухер», – пояснила Галина.
Денис аккуратно повесил куртку на крючок и послушно встал около двери. Он сразу сообразил, что именно курят его соседки, но от лекции о вреде каннабиоидов решил воздержаться: к слабостям пожилых людей надо относиться снисходительно.