С неба лило с такой силой, что нечем было дышать. Подруги шли, медленно переставляя ноги и придерживая вырывающиеся из рук зонты. Стоило им дойти до крыльца, как небо осветила первая молния, и через несколько секунд над улицей прокатился оглушительный раскат грома.
Хагар сложила зонт, стряхнула с него воду, выдохнула с облегчением и усмехнулась:
— Ну что, может, и вправду конец света. Как думаешь?
Эльви натянуто улыбнулась:
— Я не больше тебя знаю.
— Да-а, — покачала головой Хагар, — вот уж воистину, разверзлись хляби небесные...
Ответа она не расслышала из-за очередного раската грома, от которого зазвенели бокалы в серванте. Хагар подскочила от неожиданности и спросила:
— Ты грозы не боишься?
— Нет. А ты?
— Не очень. Вот только... — Хагар наклонила голову и покрутила колесико слухового аппарата. Затем, уже чуть громче, добавила: — Так, правда, неважно слышно, зато гром не мешает.
Гром теперь грохотал почти беспрестанно, и Хагар испуганно покосилась на потолок. Она слегка покривила душой, сказав, что не боится грозы. Эльви взяла ее за руку, и Хагар благодарно пожала ее, последовав за подругой в гостиную. Сама Эльви была преисполнена спокойного ожидания. Все шло как надо, они сделали все, что могли.
Войдя в комнату, Эльви успела заметить, как люстра на потолке покачнулась — и погасла. Освещение вырубилось, и дом погрузился в кромешную темноту. Хагар только крепче сжала руку Эльви и прошептала:
— Помолимся?
Поддерживая друг друга, они опустились на пол. Встав на колени, Хагар поморщилась от боли:
— Нет, ничего не выйдет... нога...
Эльви помогла ей встать, и они сели на диван, прижавшись друг к другу. Они взялись за руки и склонили головы в молитве, невзирая на дождь, молотящий по крыше, и раскаты грома за окном.
Прошло десять минут, а электричество все не включалось, и только вспышки молний озаряли дом. Эльви опустила жалюзи и зажгла две свечи на журнальном столике. Хагар полулежала на диване, вытянув ногу с больным коленом, и если при свете молний она казалась монстром из фильма ужасов, то теперь скорее напоминала смиренную святую.
Эльви мерила комнату шагами, с трудом скрывая нарастающее нетерпение.
— Не знаю, не знаю, — бормотала она.
— Что? — Хагар потянулась к слуховому аппарату, но Эльви махнула рукой. Сказать ей, по большому счету, было нечего.
Почему же ничего не происходит?
Она, конечно, не рассчитывала на чудо, но ведь должно же хоть что-то было сдвинуться с мертвой точки? Не могли же они, две старухи, бесконечно вот так шататься по домам со своей благой вестью?
А может, все шло как надо. Главное — не терять надежды.
Но как долго. Господи, как долго?
Погрузившись в раздумья, она дошла до коридора, и тут во входную дверь постучали. Она открыла.
На пороге стояла соседка, промокшая до нитки. Волосы свисали мокрыми прядями, а с платья стекала вода. Вид у нее был довольно жалкий.
— Входите, входите, — произнесла Эльви, пропуская ее в коридор.
— Вы меня извините, — сказала соседка, — просто вы сами говорили... ну, что двери вашего дома открыты. Вы ушли, а мой муж как с цепи сорвался — напился и ушел из дома. Вот я и подумала... если это действительно конец света...
— Я понимаю, — искренне ответила Эльви. — Проходите в дом.
Пока соседка сушила волосы в ванной, в дверь опять постучали.
Ну что ж они все стучат и стучат?
Ах да, звонок, наверное, тоже не работает.
Решив, что это муж разыскивает свою пропавшую жену, она уже заготовила речь о свободе выбора, но это оказался не сосед, а Грета, одна из пенсионерок, которых они посетили сегодня днем. Грета подготовилась основательнее первой гостьи — на ней был дождевик с капюшоном болотного цвета, а из-под полы выглядывала корзина.
— Вот, тут кофе да булочки. Вместе-то все веселее.
Вскоре появилась еще одна женщина. Она на всякий случай принесла свечи. Самым последним прибыл Маттиас, компьютерщик. Он тут же сообщил, что хотел принести с собой компьютер, но в такую грозу побоялся.
Когда все собрались в гостиной, зажгли свечи и разобрали кофе с булочками, завязался разговор. Гроза утихла, и Хагар смогла включить свой слуховой аппарат, чтобы участвовать в беседе.
Как выяснилось, именно гроза напомнила гостям о дневном разговоре, и они рассудили, что если и правда грядет конец света или даже просто глобальный переворот, то уж лучше провести последние минуты в кругу единомышленников.
Постепенно все глаза обратились к Эльви. Она поняла, что должна что-то сказать.
— Да, — начала она, — один в поле не воин. Вера жива, лишь когда делишь ее с другими. Хорошо, что вы пришли. Вместе мы сильнее, чем поодиночке. Так давайте же проведем эту ночь в бодрствовании, и, если она окажется последней, по крайней мере, мы встретим конец вместе.
Договорив, Эльви даже стало немного стыдно за такую банальную речь. На этот раз ее внутренний голос молчал, и она просто сказала то, что от нее ожидали. Гости умолкли, обдумывая ее слова. Хагар нарушила тишину:
— У тебя спальных мест-то на всех хватит?
Эльви улыбнулась:
— И спальных мест, и места в сердце.
— А может, что-нибудь споем? — спросил компьютерщик.
Гости согласно закивали и задумались, перебирая в голове возможные варианты. Хагар огляделась по сторонам.
— А чего все молчат? — спросила она.
— Решают, что бы спеть, — громче пояснила Эльви.
Хагар на секунду задумалась и затянула:
Ближе, Господь, к тебе...
Остальные подхватили, как умели. Пение становилось все громче, заглушая звуки грозы, и только язычки свечей колыхались в такт словам.
В квартире этажом выше праздновали чей-то юбилей. Гроза утихла, и теперь до Флоры доносился смех и гомон гостей, веселившихся под завывания Пепса [37] .
И как только самим не противно...
Флора лежала на кровати, упиваясь презрением к этому пошлому мирку обывателей, к коему имела несчастье принадлежать. Хочешь быть не как все — пожалуйста, но только не выходи за рамки приличий. Чуть-чуть цинизма, немного тараканов в голове... Остальное — к психотерапевту. Она просто на стенку лезла от этой идиотской политкорректности, связывающей общество по рукам и ногам, как смирительная рубашка.