…Эмма была бы не Эммой, если б не выдохнула: «Как красиво!» Теперь уже он дернул ее за руку, возвращая к реальности. Зажмурился на мгновение, представив до мельчайшей подробности путь на…
— Пристань!
Эмма заглянула ему в глаза и, что-то там углядев, кивнула.
— Идем!
Прижала к груди охапку рисунков, взяла его за руку и, нагнувшись, шагнула в нарисованную дверцу. Казалось, она сейчас боднет лбом стену, потом — что стукнется он сам, но Эмма благополучно исчезла в нарисованном проеме, а через миг и он тоже оказался… в картине. Полнейшая темнота, полное отсутствие запахов, опоры, направления, из ощущений — только теплые пальцы в его руке…
…Ступеньки ударили по подошвам так, как будто сами выпрыгнули нам навстречу. Кароль врезался плечом в стену, зашипел, однако моей руки не выпустил. Я посмотрела наверх, откуда доносились голоса и запах дыма, потом вниз, где слышался ленивый плеск воды. Мы стояли на знакомой лестнице, спускающейся к пристани. Получилось? Получилось…
— Получилось!
Кароль поспешно прикрыл мне рот ладонью. Шепнул:
— Да, тихо! Стой здесь, я…
И тут снизу крикнули:
— Эй, что там? Долго еще?
Ох! Кажется, они не входную дверь взломали, а пришли отсюда, с пристани! Или вообще проникли в дом и сверху и снизу? Я в испуге вытаращила глаза, Кароль замер и тут же бросил через плечо:
— Погоди чуток!
— Кэм, ты?
— Ага, — лаконично отозвался Кароль и, перепрыгивая через ступени, понесся по лестнице. Невнятный возглас, стук… Спохватившись, я прижала к груди рассыпающиеся эскизы и тоже побежала вниз.
Помогать уже было не надо — лодочник, оставшийся для нас безымянным, лежал на камнях пристани с перерезанным горлом, Кароль быстро отвязывал швартовочный узел. Сказал буднично, протягивая мне руку:
— Иди сюда.
Забрав подол в кулак, чтобы не замараться в крови, я на цыпочках прошла мимо убитого и шагнула в качнувшуюся лодку. Глянула на Кароля — тот смотрел на лестницу и прислушивался. Кажется, даже не запыхался; будто не человека убил, а муху прихлопнул…
— Эмма, ты стрелять умеешь?
— Да.
Он протянул мне навесную кобуру с двумя пистолетами.
— Тогда целься в первого же, кто появится на пристани. Мне будет некогда, я на веслах!
Прежде чем взяться за пистолеты, я кинула на банку свою шаль, высыпала на нее спасенные наброски. Кароль открыл было рот, но лишь раздраженно мотнул головой и налег на весла. Встав поустойчивее, я исследовала оружие на наличие пороха и пуль — оба заряжены. Короткий пистолет — дога — оказался для меня слишком тяжел, придется держать его двумя руками…
Провал грота-пристани удалялся с каждым сильным гребком Кароля, а преследователей все еще не было видно. Продолжают штурмовать мастерскую? В доме что-то громыхнуло: наверное, наконец сдалась дверь. Из распахнутых створок эркера повалил густой дым. В дыму показались головы, люди кричали и указывали на нас. Как бы еще в запале не начали кидаться мебелью…
Но об воду ударилось кое-что поопаснее. И об нас — тоже. Кароль охнул, выпустив весло, схватился за лоб. Из-под руки по влажному от пота лицу обильно потекла кровь. Арбалетные болты? Я кинулась к нему, но Кароль, досадливо отмахнувшись, рявкнул: «Прячься под парусину!» — и вновь схватился за весла. Я поспешно натянула на себя тугой жесткий полог паруса, сложенного на дне лодки, и с беспомощной злостью смотрела из-под него на крупные градины, барабанившие по воде, лодке, втянувшему в плечи склоненную голову Каролю. Ну почему, почему я не владею никакой магией! Ведь этот падающий прямо из чистейшего голубого неба град наслал на нас колдун — вон, руку тянет из окна, чуть не вываливается, хоть бы кто его подтолкнул!
А серые градины все увеличивались в размерах, вытягивались, заострялись — и вот уже с неба летят ледяные острые дротики, безжалостно секущие беззащитное лицо, руки, тело вздрагивающего Кароля. Нас ведь учили, что расстояние действия любой магии конечно! Так когда же мы выйдем из зоны обстрела?! Я приподнялась, с натугой и с проклятиями дергая тяжелый парус, чтобы дотянуть до Кароля, прикрыть его от ледяных лезвий…
Кароль рванул завязки рубашки, сорвал с шеи какой-то амулет на кожаном шнурке, раскрутил и, крикнув хрипло: «Иса!» — кинул его вверх.
Казалось, время замедлилось. Я видела, как амулет летит, вертится… растет. Вскоре, со свистом рассекая воздух лопастями, над нами крутилось ледяное колесо: оно сбивало, раскалывало и размалывало колдовские стрелы и лезвия. Под прикрытием этого ледяного щита Кароль смахнул локтем с лица пот и кровь и вновь налег на весла…
Причалили к городской пристани — там, где обычно швартуются прогулочные яхты и лодки. Странную мы, наверное, представляли собой парочку — я с перевязью для пистолетов на шее, с прижатой к груди охапкой набросков и наверняка с безумными глазами и пошатывающийся Кароль с рассеченной кожей лица и рук. На спине и плечах его одежда превратилась просто в изрезанные лохмотья. Скучавшие в ожидании пассажиров лодочники глазели на нас, открыв рты. Кто-то нерешительно направился к нам — то ли помочь, то ли разобраться, — но Кароль только лишь взглянул, и желание вмешиваться у лодочников пропало.
Взяв меня за руку, Кароль решительно зашагал прочь от многолюдья. Найдя укромный уголок в самом конце пристани, мы без сил повалились на нагретый солнцем песок.
Некоторое время они просто сидели, вытянув ноги и тупо уставившись на бухту. Где-то — даже сощурившись, не увидишь — догорал его дом, но и об этом он думал безо всяких эмоций. Они выбрались — вот что главное. И еще то, что в Ристе — в его городе! — кто-то, наплевав на королевскую волю, открыто и нагло применяет смертельную магию…
Он повалился на спину, даже не зашипев, когда песок коснулся израненной кожи. Раскинул руки и лежал так, глядя в наливающееся вечерней синевой небо. Лишь покосился, услышав, как рядом завозилась Эмма. Та — ну конечно же! — ползала на четвереньках по берегу, раскладывая и изучая целостность своих рисунков.
— Ну как? — еле шевеля языком, поинтересовался он.
Эмма, осев на пятки, окинула громадный художественный пасьянс придирчивым взглядом.
— Ну, в общем-то неплохо, самые важные остались целы. Хорошо, хоть часть набросков хранится в доме Грильды.
— У тебя кровь на шее.
— Да? — Женщина удивилась, ощупала шею и содрала уже подсохшую ссадину. Критически осмотрела его самого. — А ты как? Выглядишь, будто вырвался из когтей огромной кошки! Что это было?
— Что? Колдовской град, конечно.
— Нет, вот это… — Женщина покрутила над головой рукой, изображая нечто вертящееся.
Он с кряхтеньем уселся на песке.