– Кажется, был еще и третий полет? – Я начала вспоминать ту историю.
– Да. И второй корабль, «Бремерхафен». Каждый совершил по три полета. В колонию доставили более пяти тысяч человек.
– И никто не знал, где она? Как такое возможно? Нельзя покинуть станцию, не сообщив о предполагаемом маршруте.
– Чейз, это случилось в самом начале эпохи межзвездных полетов. Еще не было почти никаких правил.
– Кому принадлежал корабль?
– Марголианам. По имеющимся данным, он проходил ремонт после каждого полета.
– Получается, он был не в лучшем состоянии.
– Я ничего не знаю об обслуживании межзвездных кораблей в то время.
– Их искали?
– Трудно сказать. Точных сведений нет. – Он допил вино и взглянул на сверкающий в свете свечи край бокала. – Чейз, вероятно, власти не прилагали особых усилий. Эти люди не хотели, чтобы их нашли.
– Почему?
Он непринужденно улыбнулся, что сделало его еще более симпатичным. Несколько мгновений он сидел молча, наслаждаясь то ли исходившим от меня очарованием, то ли моей внешностью, то ли хлебными палочками. Наконец появился официант с блюдом орехов и винограда, и Маркард одобрительно кивнул.
– Они считались смутьянами. Им хотелось убраться как можно дальше, и правительство нисколько не возражало против этого.
– Смутьянами? В каком смысле смутьянами? – полюбопытствовала я.
– Вы когда-нибудь были на Земле, Чейз?
– Честно говоря, нет. Давно хочу полететь туда, но все никак не соберусь.
– Вам непременно следует это сделать. Именно там все началось. Историк обязан побывать на Земле хотя бы раз в жизни. Там можно увидеть величайшие памятники, созданные человечеством, – пирамиды, статуи, плотины. Кинойскую башню. Мирабулис. Побывайте в Афинах, где Платон и его товарищи положили начало цивилизации. Посетите Лондон, Париж, Берлин, Вашингтон, Токио, Санкт-Петербург. Когда-то это были знаменитые города, центры тогдашней власти. Знаете, как они выглядят сейчас?
– Ну… я знаю, что они перестали быть столицами.
– Кроме Парижа. Как говорят, Париж вечен. Чейз, на Земле всегда наблюдалась большая проблема: людей было больше, чем ресурсов. Всегда, начиная с Индустриальной эпохи. Из-за перенаселения кто-то постоянно голодает, где-то возникают эпидемии. В тяжелые времена ухудшаются межнациональные отношения, власти нервничают, начинают закручивать гайки, покушаются на личную свободу. Чего там всегда хватало, так это диктаторов. Старые привычки, старая вражда, старые взгляды передаются из поколения в поколение, и от них невозможно избавиться. Сегодня население планеты составляет около восьми миллиардов. Когда улетели марголиане, землян было в два раза с лишним больше. Представляете, как они жили?
– Значит, – спросила я, – марголиан угнетали и они хотели найти место, где могли бы прокормить своих детей?
– Нет. Они находились на другом конце социальной лестницы. В основном это были интеллектуалы, которым доставалась часть общественного богатства. Но они не выносили отравленной атмосферы – отравленной как в физическом, так и в нравственном смысле. Марголианский диктатор, теократ по имени Карвалья, выглядел относительно безобидным по сравнению с другими, но все равно оставался диктатором. Пресса, школы, церкви – все было у него под контролем. Либо ты посещал церковь, либо нес наказание. Школы превратились в фабрики, производящие безмозглых роботов, которым вдалбливались догмы.
– Трудно поверить, чтобы люди согласились так жить.
– Их учили серьезно относиться к власти. При Карвалье происходило вот что: если ты не делал того, что тебе приказывали, то просто исчезал.
– Теперь понимаю, почему им хотелось оттуда убраться.
– Их возглавлял Гарри Уильямс.
Это имя, судя по всему, мне тоже полагалось знать.
– Прошу прощения?
– Он был медиамагнатом, давно связанным с различными общественно-политическими движениями. Уильямс пытался помочь голодающим детям, боролся за то, чтобы сделать медицинскую помощь общедоступной. Неприятности у него начались, когда он взялся за систему образования.
– Что случилось?
– Властям не понравилась его главная идея: детям следует внушать, что все нужно подвергать сомнению.
– Вот как?
– Его обвинили в отсутствии патриотизма.
– Неудивительно.
– И объявили атеистом.
– А он им был?
– Он был агностиком. Ничем не лучше.
– В подобном обществе – пожалуй, да. Вы говорили о теократии?
– Да. Глава государства фактически являлся главой церкви.
– Что стало с Уильямсом?
– Пятнадцать лет тюрьмы или семнадцать, по другим источникам. Его казнили бы, но вмешались влиятельные друзья.
– Значит, он вышел на свободу?
– Да, вышел. Но, находясь в заключении, он решил, что нужно действовать. О революции не могло быть и речи: оставалось только бегство. «Джозеф Марголис был прав, – объявил он на встрече со своими сторонниками. – Мы никогда ничего не сможем изменить».
– Как я понимаю, они назвали себя в честь этого Джозефа Марголиса?
– Верно.
– Кто это?
– Британский премьер-министр. Герой и, видимо, отчасти философ.
– В чем же он был прав?
– В том, что коммуникационные технологии легко могут привести к порабощению и что сохранять личную свободу очень трудно. Он любил повторять слова Бенджамина Франклина, обращенные к американскому народу: «Мы дали вам республику. Теперь посмотрим, сумеете ли вы ее сохранить».
Поняв, что имя Франклина мне тоже незнакомо, он улыбнулся и попытался дать объяснение, но я перехватила инициативу:
– В то время еще не было колоний?
– Только две, и притом небольшие. Обе находились под контролем родной планеты. Независимых колоний не было.
– И правительство согласилось?
– Более того: оно предложило помощь. – Он посмотрел в окно, на океан. – Мол, смутьянам туда и дорога. Но в этом случае власти узнали бы о местоположении колонии, а Уильямсу хотелось выйти из-под их надзора. Им пришлось действовать самостоятельно, ему и тем, кто с ним был.
– Это невозможно, – сказала я.
– Некоторые марголиане тоже так думали. Но он убедил их, что стоит попытаться. Они верили, что смогут создать новый Эдем, новый дом для человечества, который станет символом свободы и безопасности. Создать идеальное место для жизни.
– Такие попытки предпринимались неоднократно, – заметила я.
– Предпринимались, – кивнул он. – Так или иначе, они были готовы на все. Они послали людей на поиски подходящей планеты, а когда нашли, сохранили ее местонахождение в тайне. Затем купили два корабля и отправились туда. Пять тысяч человек.