– Запри за собой, – сказал Кристофер.
– Не стоит, – возразил я. – Вдруг придется сматываться по-быстрому.
Кристофер только передернул плечами. Я притворил дверь, и мы двинулись вперед через вереницу низких студеных комнат, заполненных винными бочками и бутылками. Тут были пыльные бутылки и сверкающие новенькие бутылки, бесконечные ряды бутылок; небольшие бочонки, на которых иноземным шрифтом было выведено: «Коньяк», бочонки покрупнее с надписью «херес» – Кристофер сказал, это то же самое, что шерри, – и целые стеллажи с шампанским.
– Тут можно упиться до полусмерти, – заметил Кристофер, обозревая пыльную стену, где на этикетках было выписано по-французски: «Летняя ночь, 1848». – Меня так и подмывает утопить свое горе в вине. Я ведь видел Милли. Говорил с ней. Ты умеешь открывать шампанское?
– Не мели чепухи, – осадил его я.
Я потащил его дальше, вперед и вперед, мимо тысяч бутылок; наконец мы оказались у еще одной запертой двери, в самой дальней стене.
– Ага, – сказал Кристофер. – Это, наверное, оно и есть – правда, я не знаю что. Твоя штуковина сюда тоже подходит?
Я вставил ключ-штопор в замочную скважину, и эта дверь тоже открылась. Правда, на этот раз с негромким скрежетом – можно было подумать, что пользуются ею редко; войдя, мы сразу же поняли почему. Зажегся свет, и мы увидели еще одну лестницу, на вид куда новее; она вела к люку в потолке. Кристофер задумчиво поднял глаза на новенький, блестящий металлический люк.
– Мне кажется, – сказал он, – что мы с тобой, Грант, находимся прямо под кладовой дворецкого. А это значит, что самые важные вещи прямо тут, за углом.
Стены здесь были из свежих на вид кирпичей. Создавалось впечатление, что эту комнатушку выгородили в углу погреба не так давно. Мы прокрались внутрь, обогнув угол. И остановились оба, вконец озадаченные. Стены этой комнаты были уставлены, почти так же тесно, как стены погреба бутылками, светящимися, мерцающими экранчиками. Они шли рядами, от пола до потолка. Почти на всех мелькали зеленые столбики цифр, они бежали, подпрыгивали, изменялись, а примерно треть экранчиков, по большей части у дальней стены, заполняли какие-то спирали или разноцветные кляксы. От этого мерцания и струения меня затошнило. Но хуже было другое: в этой комнате отчетливо раздавалось гудение волшебства – электризующее, нездешнее, будто вокруг дрожали металлические прутья. Мне пришлось некоторое время смотреть в пол, пока я не попривык. Кристофер же вышагивал по комнате, с интересом глядя на экраны.
– Ты здесь что-нибудь понимаешь, Грант? – поинтересовался он.
– Нет, – ответил я.
– А я вроде бы понимаю, – ответил Кристофер. – Но чтобы убедиться окончательно, понадобится твоя помощь. – Он указал на экран, по которому прыгали цифры. – Например, что означает «Коу-Смит»?
– Что-то связанное с биржей, – сказал я. – Вернее, я так думаю.
– То-то! – торжествующе воскликнул Кристофер. Он указал на другой экран, по которому проносились колонки синих цифр – так быстро, что я ничего не успевал прочитать. – А что такое Будапариж?
– Это такой город, – ответил я. – В центральной части континента. Там находятся все крупные банки.
– А вот Лудвич, – сказал Кристофер, подходя к другому экрану. – Его я знаю. В Лудвиче ведь тоже есть крупные банки и фондовая биржа, верно? А вот спорим, что города с названием «Фьючерсы на металл» не существует. Выходит, на этих экранах отражаются акции и котировки. Да, химикаты, тяжелое вооружение, углеводороды – все одно к одному. И… – Он помедлил у грозди экранов, по которым скакали зеленые и красные зигзаги; они извивались и уползали вверх. – А это, похоже, графики. А самые непонятные, – он прошел вперед, к дальней стене, – вот эти. На первый взгляд просто какие-то узоры. Что ты про это думаешь? Вот этот, с непонятными кляксами.
– Фракталы? – предположил я наугад.
– Я без понятия, кто такие фракталы и с чем их едят, – ответил Кристофер. – Хотя больше похоже, что это они слопают нас. Ага, смотри-ка. Тут, похоже, кнопки управления.
Под фракталами, или как их там, находилась огромная панель. Верхнюю ее часть занимали ряды кнопок. В нижней части располагалась немало послужившая клавиатура. Отсветы с экранов окрашивали сосредоточенное лицо Кристофера в разные цвета – он оперся обеими руками о край панели и разглядывал ряды кнопок.
– Любопытно, – сказал он. – Если кнопками много пользуются, можно распознать, какие из них самые важные. Эта клава здорово перепачкана жирными пальцами. Похоже, ею пользуются каждый день. И этой, отдельной, которая сверху, тоже пользуются немало.
Тонким белым пальцем он показал на квадратную кнопку, располагавшуюся справа, выше всех остальных. Краска вокруг нее стерлась, отполированный металл блестел, и на блестящей поверхности виднелись следы жира. Подпись на кнопке стерлась почти начисто. Мне показалось, что раньше там значилось «Сдвиг».
– Видимо, это… – Тут Кристофер повернулся ко мне. Ну и видок у него был в этих разноцветных сполохах. – Ты как думаешь? – спросил он. – Стоит рискнуть, Грант? Стоит?
– Не стоит, – ответила.
Кристофер ухмыльнулся и решительно нажал на квадратную кнопку.
Здесь сдвиг пространства ощущался почти как землетрясение. Нас будто дернуло за ноги вниз. Экраны дружно мигнули, а потом бешено замерцали новыми рисунками. Странные узоры над панелью дернулись и искривились, мгновенно поменяв и форму, и цвет.
– И что ты натворил? – осведомился я. – Давай сматываемся!
Сперва Кристофер скорчил рожу, а потом все же кивнул и принялся отступать от панели. Я повернулся было, чтобы двинуться следом, но тут раздался голос. Женский, чрезвычайно интеллигентный и довольно глубокий.
– Амос! – произнес он, и мы оба встали как вкопанные. Стояли на цыпочках, подавшись вперед и вывернув шею, чтобы видно было круглую решетку на потолке, из которой голос и раздавался.
– Амос! – повторил он. – Извольте быть повнимательнее. Мне кажется, сейчас вовсе не время для сдвигов. Так и до неприятностей недалеко. Я же вам говорила про этого крысеныша, который что-то вынюхивал в конторе, – правда, мы его изловили. Охранники посадили его под замок, но он, похоже, разбирается в магии, потому что ночью сбежал. Амос! Вы меня слушаете?
Дальше мы с Кристофером ждать не стали. Я схватил его за руку, он стиснул мое плечо, и мы потащили друг друга сначала за угол, а потом и за дверь. Меня так разбирал хохот, что я с трудом повернул ключ-штопор в замочной скважине. Кристофер тоже хихикал. Такая смешливость всегда нападает после того, как тебя едва не поймали.
Мы помчались обратно мимо батарей винных бутылок; Кристофер спросил, похихикивая:
– Это ведь не графиня говорила, а?
– Нет, – ответил я. – Может, миссис Амос?
– А что, ты такую видел? – осведомился Кристофер.
Все еще хихикая, мы добежали до первой двери, вышли, и я старательно запер за нами; подавить смех нам удалось, только когда мы добрались до входа в подклеть и я стал запихивать штопор в карман жилета. Он не влезал. Он оказался раза в два длиннее пробки и торчал наружу, как я ни старался.