Несколько часов спустя мы уже летели в Париж. В иллюминатор видно было, как серебристые крылья самолета разрезают бело-серые облака, и мне казалось, я тоже разрываю путь кошмара. Теплая и твердая ладонь Пола лежала на моей.
Мы собирались провести в Париже месяц. Но сперва Джей прислал телеграмму с просьбой смотаться в Италию и помочь моему несчастному собрату, такому же рабу пера, с застопорившимся сценарием. После Пол летал по делам в Лондон, где «РКБ» собиралась открывать филиал. Так целых полгода мы только и сновали между Парижем, Лондоном и Римом.
Я была счастлива: у меня появилась куча новых знакомых, я часто виделась с дочерью, купалась в Италии, праздники проводила в Париже и Лондоне, полностью обновила свой гардероб. Пол оказался весьма приятным спутником жизни. Европу я обожала.
Изредка приходили письма от Льюиса, написанные совсем по-детски: он рассказывал о саде, о «Ройсе», жаловался, что наша отлучка затянулась и что ужасно по нас соскучился. Смерть Маклея сделала фильму скандальную рекламу. Поскольку на деле лента получилась серенькая, перекроить ее поручили классному режиссеру Чарлзу Вогту. Так что Льюису пришлось снова облачаться в ковбойский наряд. При этом роль его заметно расширили. Впрочем, его это совсем не радовало, скорее наоборот. Так что, узнав недели за три до возвращения, что фильм в конце концов вышел весьма удачный, а исполнитель главной мужской роли Л. Майлс имеет все шансы получить «Оскара», я просто обалдела от удивления.
Льюис встречал нас в лос-анджелесском аэропорту. Он бросился на шею мне, потом Полу. Он радовался как ребенок и сразу принялся плакаться на жизнь. Все к нему пристают, подсовывают какие-то контракты, в которых он ни черта не смыслит, сняли ему громадный дом с бассейном, донимают по телефону. Выглядел он подавленным и озлобленным. Не вернись я в этот день, он бы просто сбежал. Пол хохотал до слез, но, по-моему, Льюис и правда плохо выглядел, похудел. На завтра была назначена церемония вручения «Оскаров».
По сему случаю собрался весь Голливуд, расфуфыренный и радостно возбужденный. Льюис с бесстрастным лицом поднялся на сцену за своей наградой, я философски взирала, как три тысячи человек оглушительно аплодируют убийце. Чего в жизни не бывает! После церемонии Джей Грант устраивал прием в новой резиденции Льюиса. Страшно гордый собой, Джей провел меня по всему дому: шкафы набиты костюмами с иголочки, в гараже дремали подаренные Льюису новенькие автомобили; вот комнаты, где он будет спать, а тут – принимать гостей. Льюис бродил за нами по пятам, что-то ворча под нос. Я обернулась к нему:
– Вы уже перетащили сюда свои старые джинсы?
Он отрицательно помотал головой, в глазах промелькнул ужас. Его поведение никак не соответствовало роли виновника торжества. Несмотря на все мои увещевания, он совсем не обращал внимания на гостей и ходил за мной как привязанный. На нас начали коситься, и я решила поскорее уехать домой. Улучив миг, когда кто-то отвлек Льюиса, я взяла Пола под руку и прошептала, что с ног валюсь от усталости.
Мы с Полом решили обосноваться у меня, потому что его квартира была в центре города, а я ни за что не хотела расстаться с пригородом. Было часа три ночи, когда мы тайком ретировались к машине. Глядя на огромный освещенный дом, на мерцание воды в бассейне, на силуэты людей в окнах, я вспомнила, как год назад мы ехали той же дорогой домой и незнакомец бросился нам под колеса. Да, прошел всего год. Но что за год! Слава богу, все кончилось благополучно, если, конечно, не брать в расчет Фрэнка, Луэллу, Болтона и Маклея.
Пол ловко проскользнул между двумя новенькими «Ройсами» и тронул с места. И тут, прямо как год назад, в свете фар мелькнул темный силуэт. Раскинув руки, кто-то ринулся наперерез машине. Я вскрикнула от неожиданности. Льюис (конечно же, это был он) забежал с моей стороны, открыл дверцу и схватил меня за руки. Его била дрожь:
– Возьмите меня с собой, – взмолился он. – Дороти, возьмите меня с собой, я не могу больше там оставаться.
Он уткнулся лбом мне в плечо, потом поднял голову. Дышал он так тяжело, словно получил удар под дых.
Я пробормотала:
– Но послушайте, Льюис, ваш дом теперь здесь. Вас ждут люди…
– Я хочу домой, – был его ответ.
Я посмотрела на Пола. Он тихо смеялся. Я предприняла последнюю попытку:
– Ну подумайте о бедном Джее, он так старался… И рассердится, если вы так вот уедете…
– Я убью его, – сказал Льюис, и я вздрогнула.
Я поспешила подвинуться, и Льюис плюхнулся на сиденье рядом со мной. Пол включил зажигание. Мы вновь оказались втроем на этой дороге. Мне нелегко было прийти в себя от такого поворота событий. Все же я нашла силы прочитать Льюису нотацию. Я втолковывала, что одну ночь – куда ни шло: он перенервничал, и на то были причины. Но потом, дня через два-три, ему нужно будет вернуться, люди не поймут, почему он не живет в таком прекрасном доме, и т. д.
– Я буду жить у вас, а туда мы вместе будем ездить купаться, – как нельзя рассудительней предложил Льюис.
С этими словами он заснул у меня на плече.
Мы с Полом почти на руках вынесли его из машины и довели до комнаты. Когда его клали на кровать, он на секунду открыл глаза, посмотрел на меня, улыбнулся и опять погрузился в сон с блаженным выражением на лице.
Мы с Полом пошли к себе и стали раздеваться. Я повернулась к Полу.
– Как ты думаешь, надолго он к нам?
– На всю жизнь, – небрежно ответил Пол. – Ты это прекрасно знаешь.
Он улыбался. Я пыталась возразить, но он опередил:
– Разве ты теперь не счастлива?
– Очень, – ответила я.
Это было правдой. Конечно, нелегко удерживать Льюиса от новых убийств, но если получше за ним присматривать, да еще если повезет… «Поживем – увидим». Эта навязшая в зубах пословица, как обычно, утешила меня, и я, напевая, направилась в ванную.
1968 г.