– Что дальше? Ты знаешь?
– Руку! – В голосе Марго клокотало нетерпение. Глаза горели, что угли.
– Блэк, не смей ее трогать, – велела Арина и протянула руку.
Бледная кожа, синие дорожки вен. Попасть в ее вены всегда было сложно. Так говорила любимая подружка Ирка, врач-анестезиолог.
Марго попала с первого раза… Черный коготь впился в кожу на запястье, следом второй и третий. Больно не было, Марго не соврала. Было холодно. Смертельно холодно. Словно вся жизненная сила трансформировалась в тепло, которое уходило от нее к Марго. К повеселевшей, приободрившейся, на глазах оживающей. Перемены эти оказались такими разительными, такими стремительными, что Арина почти забыла про холод. Там, где раньше струилось тепло, сейчас плескалась слабость, наполняя ее до самых краев, утаскивая в темноту, в сон без сновидений. Или в смерть…
Зарычал Блэк, зарычал так, что, поборов слабость, Арина открыла глаза. Комната плыла, и лицо Марго тоже плыло. Наверное, это плохо, что все плывет и сил почти не осталось.
– Хватит! – сказала не она, а черная кровь внутри нее. – Прекрати!
Все-таки еще какие-то силы в ней остались, их хватило на то, чтобы сжать запястья Марго и почувствовать…
Биение силы под мертвой кожей, почти как пульс, но все же по-другому. Тепло, почти человеческое, но другое. Почти плоть, почти жизнь. Нечто физически ощутимое, воспринимаемое нервными окончаниями как живое. Почти…
– Что это? – Ей нужно знать. Необходимо понять природу этого феномена, когда два мира вдруг слились в один, и кажется, что нет ничего неосуществимого, что можно перевернуть землю и для этого даже не потребуется точка опоры.
– Что это, Марго?
– Круг… Мы замкнули его. Вдвоем… – По щекам Марго текли слезы. Почти настоящие. – А теперь отпусти меня. Это опасно. Очень опасно для тебя!
И она дернулась, высвобождаясь. Отпрянула от Арины с выражением безмерного сожаления и облегчения. Как только эта хрупкая связь, соприкосновение двух миров, оборвалась, Арине показалось, что она умирает. Теперь уже по-настоящему, навсегда. Силы иссякли, словно кто-то перекрыл кран. Раз – и бурный поток оборвался, не осталось ни капли. Ну и пусть… Зато теперь она знает, что такое Круг…
* * *
– …Что же это делается? Ни на минуту, ни на секунду вас не оставить. Неразумные! – дребезжащий от злости голос Анук настиг ее даже после смерти. – Марго, не дави на меня! Не напирай! Я все равно не понимаю, что ты хочешь сказать. И пса придержи. Вы мешаете мне оба! Я не могу сосредоточиться. Он приходил этой ночью? Можешь не отвечать, я и так вижу. И защита не помогла, ни от него, ни от тебя. Это ты с ней сделала, мертвая идиотка? Если да, то готовься, тебе не поздоровится. Не суйся ко мне так близко! Я тебя чую! И пса наконец убери! Где в этом доме спички? Кто-нибудь мне объяснит, что тут произошло?..
Арина слышала сварливый голос, понимала, что случилось что-то невероятное, но очнуться, вернуться в собственное тело никак не могла. Или вырваться из него? Она совсем запуталась.
– А я, старая дура, оставила вас одних. Двух идиоток, от которых так и жди неприятностей. Что же случилось-то, а? – Голос Анук затих, и возникшее молчание было наполнено безмерным удивлением, даже отрицанием. Что она отрицала? Во что не хотела верить?
– Это ты сейчас сделала? Марго, я кого спрашиваю? Теперь еще раз, только медленно… Нет, так не годится, соли слишком мало. Давай-ка по-другому. – Шаркающие шаги, сначала удаляющиеся, потом приближающиеся, тяжкий вздох, шуршание. Что у них там происходит?
– Сейчас насыплю. Вот сюда, на журнальный столик. Да не спеши, не напирай. И пса убери, не до него сейчас. Все, теперь пиши!
И снова молчание, долгое, бесконечное. И в этом молчании тяжелое, с присвистом дыхание, оборвавшееся, затаившееся.
– Вы замкнули Круг?! Нет, еще раз. Я, наверное, не так поняла… Подожди, разровняю соль. Пиши!
И опять молчание, а потом не то вздох, не то всхлип:
– Этого не может быть… И она стала такой уже после?
Какой она стала? Ни живой ни мертвой? Так ей не впервой. Пора уже привыкнуть.
– Где моя сумка? Там зажигалка. – Теперь голос Анук стал деловым, решительным. Только говорила она сейчас большей частью не по-русски. Незнакомый гортанный язык был похож на песню, ласкал слух. Странное дело, тела нет, а слух есть.
И запахло вкусно – дымом, сладко-горьким, царапающим горло, но все равно очень… нужным. Дышать им – не надышаться.
– Дыши! – велела Анук, и лицу – значит, оно все-таки есть – стало горячо, а запах усилился. – Дыши, может, еще не поздно. Слушай мой голос, иди за ним. Дыши и слушай.
На лицо легло что-то тонкое, невесомое, жар уменьшился.
Нельзя одновременно дышать, слушать и искать выход. Или можно? Она ведь даже не пробовала.
– Доверься голосу рода.
У нее не было рода. Перекати-поле.
– Услышь зов крови.
Кровь у нее какая-то особенная. Сколько она уже слышала про свою уникальную кровь. Белая кость – голубая кровь. Нет, не голубая – черная!
Теперь жарко было везде: и снаружи, и изнутри. А дымом больше дышать никак не получалось. Она задыхалась…
Арина закашлялась, слепо зашарила по лицу, сдергивая что-то невесомое, тонкое, мешающее открыть глаза. И сразу стало очень много света. Так много, что ничего не разглядеть.
– Погоди, не спеши открывать глаза, – инструктировала Анук. – Ты так долго была в темноте, дай себе время привыкнуть.
– Чем пахнет? – Она послушалась, даже зажмурилась, чтобы наверняка.
– Это травки. Тебе незачем знать. Просто степные травки. Вкусно, правда?
– Да.
– И полезно. Вот для таких самонадеянных дур. Я уже думала, что не подействует.
– Подействовало?
– Сейчас проверим. Я задерну шторы, и можешь открыть глаза. Все, открывай!
Арина открыла. Даже царящий в комнате полумрак показался ей слишком ярким. Пришлось привыкать.
– С возвращением.
Размытое белое пятно превратилось в лицо Анук – мрачное, сосредоточенное, напуганное. Старая ведьма была простоволосой, это ее шелковый платок Арина комкала в руках. Его она сдернула со своего лица – тонкий и невесомый.
В серебряной пепельнице на придвинутой к тахте табуретке превращались в пепел волшебные степные травки. Дымом еще пахло, но не так сильно. Арина попробовала сесть.
– Лежи. – Анук надавила ладонями ей на плечи. – Видишь, какая ты сейчас? Хворостиной перешибешь. Лежи, я тебе приготовлю отвар.
– Может, лучше кофе?
– Не умничай. Ты уже… доумничалась, – сказала Анук и вышла.
Ее место тут же заняли Марго и Блэк. Пес ткнулся носом Арине в ладонь, и она на долю секунды почувствовала прохладу собачьего носа.