Я перестала плакать и спросила:
— Что вы бормочете там? Чем вы не любите заниматься?
— Не люблю смотреть в будущее, — спокойно ответил он, этот странный человек.
В будущее он, оказывается, смотреть не любит! Жаль, что темно, и я не могу посмотреть на него — все ли у него дома?
— Вы что, шарлатан? — спросила я.
— Нет, что вы.
— А то немеряно их у нас развелось. Из-за границы приезжают, целые представления дают, бешеные деньги огребают, будто у нас своих мошенников мало. Не за этим ли и вы пожаловали к нам?
Американец, похоже, обиделся.
— Зря вы так, — прошептал он, — я не мошенник, и деньги меня не интересуют, и обманывать не собираюсь никого. Да мне и не нужно обманывать. Разве вас хоть раз обманул?
Я задумалась:
— Да нет вроде, но разве вас, мужиков, поймешь? Порой вы десять раз правду скажете, чтобы один раз вовремя соврать.
— Никогда так не делаю, — успокоил он меня. — Вы хотите узнать про своего ребенка?
— От вас?
— Не совсем от меня, но скажу вам я.
Как-то туманно он мне ответил.
— Я грамотная женщина и не верю в колдовство, — на всякий случай предупредила я, но лишь затем, чтобы скрыть любопытство.
— И правильно делаете, — одобрил он, — магия давно свои знания утратила. Человек сам ничего не хочет знать, потому знает лишь то, что хочет.
Я рассердилась. Проще простого напустить тумана — сразу все разглядят в этом тумане и ум, и необыкновенное знание и совершенство. Сама делала так не раз, так что пусть не старается — меня не надуришь.
— Если собираетесь обмануть, чтобы я не рыдала, так зря стараетесь. Уже взяла себя в руки и больше плакать не буду, — мужественно ответила я, но испугавшись, что он передумает, поспешила добавить: — А про ребенка, все же, скажите поскорей.
— Поскорей не получится, — ответил он. — Дайте мне свою руку и отвечайте на вопросы.
«Точно шарлатан,» — подумала я, но руку ему сунула. Надо же было хоть чем-то заняться.
Он сжимал мою руку и задавал вопросы. В основном они касались моего Саньки: когда и где родился, когда и где был зачат. Вопросов было много, всех и не упомнишь. Исчерпался американец не скоро, а, покончив с вопросами, надолго замолчал. Но окончательно не затих: до меня доносилось какое-то его бормотание. Однако и оно вскоре прекратилось — видимо, сложные у него там процессы шли.
Наконец наступила тишина. Я бы даже сказала — гробовая.
Я смотрела на решетку в потолке и прислушивалась к тишине. Очень не хотелось бесполезно тратить время, все надеялась: вдруг в ту комнату кто-то из «братанов» забредет и скажет где мой Санька. Признаться, я на это рассчитывала гораздо больше, чем на колдовство американца, но решетка источала и источала тусклый свет. Этот свет рассеивался сразу же за ее прутьями и не светил, не грел, был бесполезен, как наше бесплодное пребывание в этом подвале — из комнаты над нами не доносилось ни звука.
— Это не ваш сын, — сказал наконец американец.
— Это мой сын, — упрямо возразила я.
— Тогда скажу по-другому: не вы родили его. Его родила другая женщина — женщина, которая была вам близка.
Этого знать он никак не мог, а потому вызвал мой интерес и немалый.
«Чем черт не шутит, — подумала я, — может и в самом деле он кое-что умеет. Ведь была же я у пророчицы, которая умела события предсказывать. Конечно же нет никаких чудес, а под всем этим, наверняка, есть реальная подкладка, неизвестная пока современной науке, но так ли это важно? Хотя, с другой стороны, если он американский шпион… Может это ЦРУ его так подготовило, чтобы он успешнее меня вербовал. Иначе откуда он все про меня и про Саньку знает? Видно, я ценный кадр, раз на меня специального агента напустили. Ох, быть мне резидентом…»
— Вы правы, этого ребенка я усыновила, — чтобы вдохновить американца на новые экстросенсорные открытия и шпионские откровения, призналась я. — Он сын моей подруги, которая умерла, точнее погибла. Очень трагично.
— Эта подруга в чем-то перед вами виновата, — продолжил он. — Мне это сразу стало ясно.
— В общем — да, если считать виной то, что она хотела меня убить.
Американец впечатлился:
— Убить вас? За что?
Приятно, что он не видит повода. Завидую его терпимости.
— Не «за что», а «почему», — горестно усмехнулась я. — Нелли страстно хотела, чтобы все, чем владею я, досталось ее маленькому сыну.
— А вы богаты?
— Не то, чтобы слишком, но по нашим мерка — да. — Я подумала и добавила: — А может и по вашим. Во всяком случае Нелли так разбогатеть и не мечтала. Впрочем, я не права, она мечтала и жизнью своей рисковала ради моего добра. И, что удивительно, ее мечта сбылась, правда за мечту эту жизнью заплатила она. Зато Санька теперь единственный наследник моего состояния. Я составила завещание на его имя еще при жизни Нелли. После моей смерти он будет богат, как того хотела Нелли. Она очень этого хотела.
— Вот вы и сами дали на свой вопрос ответ, — усмехнулся американец.
Я удивилась:
— О чем вы?
— О том, что будет с вашим сыном. Он будет жить, раз Нелли так сильно этого хотела, что даже из-за желания своего умерла. Он переживет вас и получит ваше состояние. Всевышний выполняет все наши желания, но как же мы ими себе вредим.
— Нет, вы говорите правду? — испытывая сложные ощущения, воскликнула я. — Вы и в самом деле уверены? Господи, неужели он будет жив! Кстати, а как вы узнали о том, что Санька не мой сын. У вас на меня досье?
— Какое досье? Вы сами мне это сказали, — ужасно разочаровал меня американец.
— Как же? Когда?
— Отвечая на мои вопросы. После третьего вопроса мне стало очевидно, что не вы рожали этого ребенка, потом мне стало очевидно, что не вы кормили его грудью, потом…
Я рассвирепела.
— Так вы обманули меня?! — завопила я. — Так вы никакой не маг! Вы даже не шпион. Вы шарлатан!
— Тише, пожалуйста, тише, — взмолился американец. — Кричать здесь опасно.
Но я уже разошлась, я должна была высказать ему все, что о нем думаю…
Господи, почему ты сотворил меня такой глупой? Зачем дал мне глотку луженую?
Я не послушалась американца и продолжала орать, и тут же за это поплатилась. Замок лязгнул, дверь распахнулась, и слепящий луч фонаря осветил комнату. Я мгновенно затихла, но было поздно.