– Нет! – сказал он и жестом остановил ее. – Больше не дотрагивайся до меня! Никогда!
Джек помолчал, смотря на нее все тем же сосредоточенным взглядом. А что говорить? Прости-прощай, и так все понятно. Потом сказал очень серьезно:
– Я любил тебя. А ты все это заживо в гроб уложила… заживо – в гроб… – Джек замолчал, не зная, что еще добавить к своим словам. Развернулся и зашагал прочь.
– Джек! Джек! – воскликнула она. И слова ее начали таять: – Джек… котик…
Дверь громко хлопнула.
Со столика зеркального трельяжа упала маленькая фотография в рамке, стекла разлетелись по полу.
– Джек, не уходи… – почти прошептала девушка. – Ну, пожалуйста…
Она уткнулась лицом в подушку и заплакала навзрыд. Она кляла свою судьбу, настырную неудачницу. Она была готова броситься очертя голову в объятия любой смерти, лишь бы ничего этого не произошло, лишь бы вернуть Джека, вернуть любовь, которая перестала в нем дышать. Она чувствовала себя так, будто от нее отрезали добрую половину. Перед ней разверзлась бездна – осознание того, что она натворила.
С этого момента она потом еще долго думала, что дальше не стоит жить. Погружаясь в яркий свет лампочек ночных клубов, в громкую музыку, в завесу табачного дыма, в смесь ароматов парфюма, пива и пота она понимала, что находится в аду. Наклоняясь над зеркальцем с белым порошком, она видела отражение своих глаз, в которых поселилась мертвая чернота – мириады копошащихся тварей, мокрых и блестящих. Настоящие норы с кровожадными насекомыми. Откупоренные банки с червями. Несколько раз она хотела свести счеты с жизнью, но что-то внутри нее восставало. И боль становилась терпимей, нехотя уходила за кулисы. Неискупленное чувство вины зарастало слезами и самооправданиями, как брошенная могила – сорняками.
Любовь часто кончается несчастьем и увечьями для тех людей, кто бежит с поля боя и поздно начинает ценить ее удушливую красоту. Тогда наступает момент, когда нет выбора, когда между ними больше нет ничего – между ними меньше, чем ничего.
* * *
Вниз Джек спускался сам не свой. Мускулы размякли, как мороженное на солнце. К горлу подступала тошнота. Он был удивлен, какую пустоту в душе он ощутил. С каждым шагом в нем что-то умирало. И он понял, что уже никогда не увидится с Цирцеей, и ему уже было на это наплевать. Решение принято – окончательно и бесповоротно. Впервые он не испытывал восторга и от убийства врага. Слова незнакомца блуждали эхом по его ушам: «В отряде «Кракен» отпетые головорезы… Они в два счета убьют всех этих вороватых бродяг…»
«Убьют!.. Убьют!.. Убьют!..» – молотом стучали слова в голове Джека. Вот она пунктирная цепочка «следов», ведущая к ответу! На секунду мысли Джека остановились, его осенило: «Да, да! Тот шеврон на плече офицера! Надпись на нем – отряд «Кракен»!» – и он ускорил шаг. Он почти бежал по ступенькам. Нужно было спешить.
Владельца отеля в холле не оказалось. Смылся. Возможно, уже звонит в полицию, решил Джек, а может, и нет – кому нужна лишняя проверка и допросы постояльцев, среди которых могут оказаться те, кто в розыске? Труп можно выбросить на улицу и в соседнем квартале. А ведь могли никого и не убить, а просто ранить. Тогда – сами разберутся. Именно так и должен думать хозяин этого притона, мысленно решил Джек. Ну его к дьяволу! Пусть делает, что хочет! Сунется с вопросами – и его завалю.
Он практически пробежал через коридор, с каждым шагом ускоряясь, и распахнул парадную дверь. Яркий свет больно ударил ему в глаза. Он остановился и зажмурился.
Проститутка Анджела переминалась с ноги на ногу, как девочка, которой не терпится в туалет сделать «пи-пи». Солнце палило, и проститутка надела на голову зеленую шляпку, которая в купе с выцветшей красной блузой и юбкой напомнила парню морковку. Увидев Джека, она тотчас устремилась к нему:
– Ты быстро… – И отшатнулась в сторону, увидев, что правая рука парня в крови. Сумочка едва не выпала из ее руки. – Что стряслось, а? Ты убил их? Ты, маленький засранец, убил их?! – И бочком, бочком попятилась назад и завопила, зовя кого-то на помощь:
– Альфред! Альфред! Этот сопляк убил Красотку Лили и ее клиента! Он когда-нибудь и меня убьет! И тебя! Ты слышишь, Альфред! Он убил их!
Джек открыл глаза, прищурился и заметил, что из ярко-синего кабриолета, причаленного к тротуару на противоположной стороне улицы, выбирается здоровенный негр в пестрой рубахе навыпуск, мешковатых штанах, сандалиях и едва ли не килограммовым золотым крестом Осириса на жирной шее. Рука толстяка потянулась к пассажирскому сиденью, и Джек увидел рабочий инструмент смотрителя ночных жриц любви – от русских оружейников, с магазином на тридцать патронов. Медлить больше было нельзя.
Взвешивать шансы было некогда.
Джек выхватил пистолет, поднял его на уровень глаз, развернув рукоятью в сторону, и широким уверенным шагом направился к сутенеру, подражая крутому парню из старых фильмов.
Время начало тянуться как резина. Сутенер, увидев пистолет в руке Джека, забыл про свой автомат и застыл, как замороженный овощ, пока первая пуля не вонзилась в его грудь. За ней последовали и остальные. В пестрой рубашке сутенера появлялись рваные дырочки, и она быстро напитывалась кровью. Джек, не останавливаясь, стрелял в него.
Сутенер выронил автомат, шагнул ему на встречу. Один шаг. Второй. Третий.
Проститутка продолжала орать.
Джек напрягся. Почему этот гад не падает?
Но тут колени негра подогнулись, словно были сделаны из глины, и он рухнул спиной на асфальт.
Анджела, ошеломленная, на секунду онемела от ужаса, а потом вновь заверещала и бросилась прочь. Джек развернулся на девяносто градусов и сделал два выстрела ей в спину. Одна пуля пробила сердце, вторая вошла в правое легкое. Проститутка умерла раньше, чем упала, ее повело в сторону, она ударилась о фонарный столб, а затем уж свалилась на тротуар, бесстыже оголив тощие ноги. Голова с застывшими в недоумении глазами опустилась на проезжую часть, как раз на первую полосу едва видимой «зебры» перехода. Сумочку она продолжала сжимать в руке. Ее жизнь Джек отрубил так аккуратно и быстро, как могла бы сделать разве что гильотина.
Джек склонился над умирающим, истекающим кровью негром, который совсем недавно сам намеревался его убить. Тот тяжело дышал, изо рта шли струйки крови, густой и почти такой же черной, как и его кожа. Сутенер был в двух шагах от смерти. Мотня его штанов потемнела от выпущенной мочи.
– Ну что? Все о’кей? – Джек схватил его за шиворот, дернул и со всего маху ударил рукоятью пистолета в лицо. – Хотел меня завалить, сраный ниггер? Хотел, сука? Отвечай!
Тот что-то неразборчиво прохрипел. Маска крутого парня исчезла с его лица. Он давился кровью, белки глаз вылезали из орбит, как два вареных яйца, с которых сняли скорлупу. Негр попытался приподняться на локтях, но у него ничего не вышло, тогда он умоляюще поднял правую руку.
Джек снял золотую цепь с крестом с шеи сутенера. Негр заулыбался, благодарно моргая глазами.