Пока остальные продолжали трапезу, я быстро надел спортивную обувь и, пожелав завтракающим родственникам приятного аппетита, немного позанимался на самодельном турнике, и после двадцати поднятий для разминки, выбежал за калитку и побежал вниз по улице в сторону ближайшего перекрестка. По возращении из командировки я возобновил свои ежедневные тренировки, добившись семнадцати километров на пробежку и часа на тренировку с подручным оружием. Образно говоря, учился махаться с выскальзывающей из рук табуреткой или лавкой. Толика от приобщения к спорту я освободил на эти дни, ему и в армии всего этого хватало, пусть отдохнет. Вот в спарринге я его не щажу, и получает он от меня довольно крепко, но… он тут сам виноват. Пусть лучше тренируется и отрабатывает удары, а не ходит по двору, демонстрируя всем здоровенный синячище на левом боку.
Пробежки мне нравились, много людей вижу на улицах города, приятный ветерок обволакивает и остужает разгорячённое тело, такая же приятная тяжесть во всем теле, когда уже видишь заветную калитку по окончании пробежки. Всё это я испытал и в этот раз. Правда, не в том объёме, как привык, из-за лимита времени мне пришлось пробежаться всего километров восемь, так как подходил срок отвозить закончивших отдых курортников на железнодорожный вокзал.
Привычно перепрыгнув через забор, проигнорировав калитку, подбежал к турнику и стал подтягиваться. После пятидесяти силы оставили меня, и я плюхнулся на пыльную землю. Вскочив, нанес несколько ударов невидимке и побежал к мешку. Еще двадцать минут истязания беззащитного мешка, и зову уже отошедшего от плотного завтрака Толика.
Во дворе и в доме царила суматоха. В машину грузились вещи, стоял шум и гам. Чмокнул в лобик одну из своих дочек, что подскочила ко мне вежливо поздороваться, видимо их поднял шум с кровати. Отойдя с братом в сторону, мы стали проводить учебный спарринг. Минут десять топтались под деревьями, используя их как укрытия или для возможности контратаковать — как говорится, всё себе брали на вооружение. Наконец нас окликнули для прощания, так как через десять минут мы должны были отправляться. К тому же на улице уже стояла машина Тимофея Юрьевича, которого еще вчера попросили подъехать к этому времени.
Толик побежал в дом одеваться, а я в душевую, где быстро окатился неожиданно ледяной водой, смывая пот, и, вытеревшись полотенцем, поспешил за братом. Поднявшись к себе, потрепал по макушкам Максим и ее погодку Юлию, что играли у нас на кровати, велел им собираться и стал переодеваться. Шорты полетели на стул, пропотевшую майку еще перед душем бросил в таз для грязного белья, достал из шкафа нужную одежду и натянул черные выглаженные брюки, носки и белую рубаху. Золотую цепочку на шею и солнцезащитные очки. Всё, я стильно одет и готов для проводов родителей и других родственников. Юля уже убежала, ее переоденет своя мама, а я принялся за Максим, она одна была не одета. Других-то еще мама озаботилась одеть в праздничные платья. Так что, закончив с этим делом, я с дочкой на руках быстро спустился во двор и, пройдя до машины, посадил ее на переднее сиденье к отцу и другим сестрам. Ехать хотели многие, но из-за нерезиновых салонов машин, поехали не все. Хотя у меня в машине, например, уже сидели отец с внучками на переднем сиденье. На заднем сиденье мама, тетя Роза, тетя Тоня с Томой и Лидой и плюс еще трое детишек, в возрасте от пяти до семи лет. Последние были не провожающими, а самыми что ни на есть отбывающими, как бы они ни были против. В другой машине также набилось до десяти человек. Дедушка с бабушкой тоже ехали провожать.
Наконец, когда крики прощания и перекличка стихли, я запустил мотор и осторожно вывел машину со двора. Повернув направо, вниз по заполненной курортниками улице, поехал следом за бежевой «Победой» Тимофея Юрьевича.
Доехали мы до вокзала вполне благополучно. Припарковавшись рядом с «Победой», я увидел, как с переднего сидения вылез Толик в повседневной форме пограничника, выпуская с того же сиденья стайку детишек, после чего стал помогать покидать машину другим пассажирам, но уже с заднего сиденья.
Я повторил его движения. Помог выбраться маме и другим женщинам с заднего сиденья. Пока я с ними возился, отец сам выбрался из машины и стоял у капота, опираясь на тросточку одной рукой и поглаживая другой по голове одну из внучек.
До отправления поезда оставалось чуть больше десяти минут, поэтому мы заторопились на перрон. Большая часть родственников шла впереди, а мы с Толиком, нагруженные, как мулы, шагали следом. Даже Тимофей Юрьевич помогал нести пару сумок и чемодан. Состав уже был подан, поэтому, сгрузив часть вещей у нашего вагона, мы побежали за следующей и последней порцией багажа и южных подарков. За один раз мы просто не могли всё притащить. Во второй раз Тимофей Юрьевич нам уже не понадобился, мы с Толиком справились сами.
Быстро перетаскав вещи в три купе и сложив их частью на багажных полках, а что не уместилось — прямо на полу (в основном подарки с юга родственникам в Киев), стали прощаться.
Пожав отцу руку, я крепко обнял его и сказал:
— К Новому году ждите. Праздновать с дочками у вас буду.
— Хорошо, спасибо, сын, — кивнул он. После этого я уступил место Толику и начал прощаться с матерью.
Когда я закончил прощаться со всеми одиннадцатью отбывающими родственниками, услышал сигнал отправки.
— Выходим! — крикнул я. — Поезд отправляется.
Проводница проследила, как мы покинули вагон. Все наши уезжающие собрались в коридоре и махали нам руками.
Наконец состав дёрнулся, шумя сцепками, и начал медленный разгон, отходя от перрона. Мы еще шли рядом с вагоном, но потом остановились, провожая взглядами уходящий состав.
Подхватив на руки Сашу и Женю, я посмотрел на Максим, которую держал на руках Толя, и предложил:
— Поехали домой.
Народу осталось не так много, как по приезду, и мы вполне могли уместиться у меня в машине, поэтому расплатившись с Тимофеем Юрьевичем, мы погрузились в «Волгу» и поехали домой, по пути завернув на базар прикупить продуктов. По приезде тетя Роза сразу же пошла в дом проведать, как там прабабка Серафима — та в последнее время что-то хандрила и не ездила с нами провожать отъезжающих. Остальная молодёжь рванула кто в сад, кто в дом собираться на пляж.
Толя пошел в дом переодеваться, а Тома и Лида, которые были старшими в походах на пляж, следили, чтобы малышня взяла с собой всё, что нужно. После этого они неорганизованной толпой покинули двор и вниз по улице направились на пляж. Мои дочки тоже ушли с полотенцами на плечах и с веселыми улыбками. Эх, беззаботное детство!
Сходив к себе и переодевшись, я спустился в одних шортах и, взяв в сарае ведро с тряпкой, наполнил его водой и пошел мыть машину. Она успела запылиться, пока мы ехали по улицам Сочи. Да и пора уже заняться ею. Три дня не мыл. К тому же через пару часов повезу Толика, надо, чтобы она выглядела прилично.
После мытья я вместе с братом, накинув на шею полотенце, спустился на полный отдыхающими пляж, прошел до пристани, как к месту отдыха родственников, нашел на мелководье наших детишек, включая дочек, положил полотенце на песок, рядом с явно нашим одеялом-покрывалом и, скинув шорты и сандалии, стал осторожно лавировать между купающимися к глубине. Чуть левее, метрах в пяти от меня, зеркально повторял мои действия Толик. Наконец дно стало резко уходить вниз, и я, оттолкнувшись, поплыл, довольно отфыркиваясь, продолжая также лавировать между отдыхающими, включая тех, кто плавал на камерах от машин и надувных матрасах.