Я села и обиженно засопела. Блондин среагировал не сразу.
— Что? — вновь вопросил он.
«Ягодку хочу. Дай, а?»
Через три сожранных светлостью черешни и четыре нетерпеливо-обиженных «ву!» Дантос всё-таки сообразил.
— Нет, ну это наглость, — сообщили мне.
Пришлось помотать головой и сделать самые большие, самые честные глаза.
— Ладно, уговорила… — И столько недовольства в голосе, но драконье чутьё не обманешь! А оно подсказывает что? Смеётся светлость, как есть смеётся.
Книга была отложена, миска с черешней водружена на живот, а первую лишённую косточки ягоду пришлось брать с ладони.
Вкусно.
— Ещё? — спросил, будто не понимает.
Тяжко вздохнула, кивнула и нетерпеливо дёрнула хвостом.
— Девчонка, — в миллионный раз убеждая в своей нелогичности, сообщил блондинчик. А я подумала и кивнула опять.
Косточки он выковыривал медленно и неумело, каждую третью ягоду бессовестно сжирал сам. Но я не возникала, послушно ждала, подхватывала с ладони и глотала.
А потом черешня кончилась…
Дантос вытер пальцы о салфетку — она здесь же, на кровати, лежала, переставил опустевшую миску на пол и заявил, будто сама не вижу:
— Всё.
В его руках опять книга появилась, а маленький дракон был забыт.
Нет, кто-то в самом деле вознамерился просто почитать! И всё бы точно получилось, если бы не одно «но» — я ж незабываема!
Выждав пару минут, золотой толстопопик начал диверсионную операцию по привлечению мужского внимания. Я осторожненько подползла к ничего не подозревающей светлости и уткнулась носом в подмышку.
Вздрогнул. Потом ворчливо сообщил о том, что ему щекотно. А когда потёрлась носом, чтобы в самом деле щекотно стало, отложил чтиво и с тяжким вздохом занялся тем, чем и требовалось, — принялся между крылышек чесать.
Правда, длилось удовольствие недолго. Немного усыпив бдительность диверсанта, блондин снова к книге потянулся. Тут моя душа опять не выдержала, и я решилась узнать — что же это за разлучница такая? В смысле — о чём читает Дантос.
Для этого пришлось вытащить нос из герцогской подмышки и подползти ещё ближе, и вот тут у маленького дракона случился шок, потому что это не роман был и даже не исторические хроники, а книга по основам магии.
— Но ты не маг! — удивлённо воскликнула я.
Меня традиционно не поняли, но…
— Вернон освободится не раньше, чем через две недели, но ты права — сидеть и ждать бессмысленно. Я написал ему записку, сегодня вечером его слуга принесёт книги, в которых, по мнению Вернона, может содержаться информация по тем символам, которые в узор заклинания вплетены. Посмотрим, поищем. А пока — вот… — Мне продемонстрировали видавшую виды обложку. — Изучаю основы.
Это был уже не шок, а самое настоящее крушение мира.
Дантос, который всем сердцем ненавидит магов, взялся за учебник? И это ради того, чтобы помочь мне?
А в следующий миг мир рухнул снова. Просто все эти семь лет я была убеждена, что у драконов нет слёзных желёз. Когда очнулась в клетке, когда поняла, что сила метаморфа заблокирована, когда спустя два года Он не пришёл и не забрал… Когда Шеш лупил плетью, добиваясь послушания. Когда циркачи нещадно дёргали за пристёгнутый к ошейнику поводок. Когда морили голодом и заставляли танцевать на арене… Нет, я не плакала. Ни разу не заплакала, а теперь…
— Девочка, ты чего?
Ничего. Всё в порядке.
— Астра…
Книга по основам магии была отброшена, а моя морда прижата к широкой герцогской груди. Только слёзы отступать не желали. Катились по золотым чешуйкам, падали на белоснежную рубашку светлости и…
— Астра, девочка, всё хорошо будет. Снимем мы этот ошейник. Слышишь?
Ага. Слышу. И… и даже верю.
И всё-таки драконы замечательные существа — они не умеют грустить долго. Для драконов состояние грусти противоестественно, и Леди Скорбь над ними не властна.
Впрочем, вполне возможно, что дело не в драконах, а в одной, совершенно конкретной драконице — той самой, что подарила мне свою сущность. И если это так, то низкий поклон ей и огромная-преогромная благодарность.
Слёзы высохли довольно быстро, а к моменту, когда Дантос шепнул, что на обед нам предлагают кроличьи ножки в яблочном соусе, я уже была весела и оптимистична. А ещё к этому времени остатки вчерашних туч развеялись и мир за окном изменился до неузнаваемости.
Он стал чистым, ярким, сверкающим! Капельки влаги на траве, зелень листвы, пронзительно-синее небо… А ещё прохлада и свежесть и восторженный щебет птиц, который наполнил спальню в миг, когда Дантос распахнул окно.
Но главная приятность заключалась в том, что блондин не стал строить из себя безрассудного героя и полученному предупреждению внял. Он распорядился подать обед не в столовую, а в гостиную своих покоев. Но прежде подошёл к одной из украшавших стены спальни картин, что-то там нажал, и моему взору предстала тяжёлая стальная дверца сейфа.
Ещё несколько манипуляций, и дверца распахнулась, а на постели оказалась массивная шкатулка, набитая… нет, это не простые драгоценности были. Магические!
Обычную магию драконы, конечно, не чувствуют, только древнюю. Но игнорировать содержимое этой шкатулки было невозможно — уж слишком высокая концентрация. Поэтому я оставила в покое миску с клубникой (да, к клубнике равнодушна, но не пропадать же добру), чтобы взглянуть, чего он там ищет.
Оказалось, блондин искал какой-то прозрачный камень, заключённый в ажурную оправу, и перстень с похожим, но чуть более тёмным камешком.
— Прадедово наследство, — заметив мою заинтересованность, пояснила светлость. — Никогда не думал, что пригодится.
А сообразив, что я ничего не поняла, пояснил:
— Вот этот амулет, — мне продемонстрировали «камень», — способен определить наличие любого, даже самого мизерного количества магии. А перстень, — его мне тоже показали, хотя я и так видела, — обычный детектор ядов.
У… хорошие штучки. Жаль, что раньше не воспользовался.
Да, раньше Дантос опасность отравления игнорировал, зато теперь, едва Люсси и Полли сервировали стол и покинули покои, достал из кармана «камень» и проверил всё, даже то, что предназначалось мне. Как ни странно, магии в еде и напитках не обнаружилось, ядов тоже.
— Неужели леди Жанетт поняла с первого раза? — хмуро усмехнулся блондинчик. И так как говорил не мне, а самому себе, маленький дракон смолчал.
В конце концов, даже если «солнышко» не одумается, у светлости есть я. И я его, так и быть, спасу.
После обеда мы вновь занимались рисованием. В смысле Дантос рисовал, а я лежала и не жужжала. К собственному гигантскому стыду, с наслаждением вдыхала его запах и благодарила Леди Судьбу за то, что блондинчик не стал менять рубашку.