Конечной точки водного путешествия баржи достигли, когда пики горных вершин нависали над нами с немой угрозой, а река стала слишком капризной и мелкой.
Неделя сидения на кораблях вымотала всех, так что высадка была воспринята с облегчением. Особенно радовались получившие возможность размяться они.
По суше корпус мог бы добраться сюда и быстрее, но это если двигаться без обоза. К тому же весь предполагаемый маршрут был густо заселен, так что выбора у нас не было.
Дав зверям время порезвиться, караван начал медленно втягиваться в ущелье по вымощенной на дне распадка дороге. Еще через несколько часов начался подъем к седловине перевала. К тому же возобновилось ворчание поводырей.
Им не понравился мой приказ прицепить повозки обслуги к хах-коваям и хидоям. Впрочем, открытого противостояния не вышло, потому что правила в корпусе уже поменялись. Мне было достаточно косого взгляда в сторону Возгаря, как боярин тут же начинал жестко наводить порядок во вверенном ему подразделении.
Вот и ладненько — идея разделить полномочия и создать изолированную пирамиду власти и ответственности оказалась крайне удачной. Кроме того, становилось понятнее, почему Драган так отказывался от управления корпусом. В походных условиях Возгарь становился собранным и спокойным, а если выходил из себя, то только для того, чтобы в кратчайшие сроки восстановить пошатнувшуюся дисциплину и подстегнуть нерасторопных поводырей.
Так что забот в походе у меня почти не было, и я занялся обучением Рудого. Плохо, что условия были неподходящими, но раньше мешали постоянные линьки.
Я уводил Злюку в сторону от каравана и гонял Рудого по окрестным скалам, заставляя забираться на каменные кручины и прыгать по деревьям. Ловкостью он не уступал шимпанзе, да только эта «обезьяна» заставляла гнуться вековые сосны, а более тонкие деревья ломала своим весом, как спички. Броня Рудого постепенно начала грубеть, вновь делая из него горбуна. Покрытый броней горб увеличился, образовывая своеобразный рюкзак, в который уже можно было засунуть даже меня, но только предварительно порубив на части. Перспектива не самая приятная, поэтому я гнал от себя подобные ассоциации. Мне до сих пор не приходило в голову, как можно оседлать сагара, так что приходилось тренировать его как боевое сопровождение хидоя.
После усиленной физзарядки для сагара я переходил к тренировкам с обручем на голове. Эксперименты показали, что артефакт увеличивает радиус контакта, но мощность внушения оставалась той же, и перехватить управление чужого они мне не удавалось.
А жаль; если честно, после откровений Богдана меня посещали фантазии об укрощении вражеских зверей прямо в бою, случись еще раз сойтись в схватке с аравийскими они.
Во второй части тренировок я отправлял Рудого далеко вперед и заставлял охотиться на горных козлов. Однажды, увлекшись, сагар взобрался на высокую скалу и, ринувшись за козлом, сорвался вниз. Рогатая сволочь с презрением посмотрела на летящего охотника и ускакала вверх по тонкой, как нитка, тропе. В момент, когда давно уже немаленькая туша моего питомца полетела на острые камни с высоты десятиэтажного дома, у меня на мгновение остановилось сердце. Но в следующий миг сработал инстинкт — Рудый шлепнул своими лапищами по отвесной скале. Из запястных бугров выскочили костяные лезвия и вместе с когтями на пальцах заскребли по камню. В стороны полетела крошка и искры, а на серой скале остались глубокие борозды.
Съехав таким образом три четверти высоты, Рудый оттолкнулся от скалы и, провернувшись в воздухе, приземлился на четыре конечности, как кошка.
— Ну ты даешь, шипастый, — со смесью облегчения и гордости за питомца сказал я, похлопывая рукой по подставленной для ласки морде.
Моего похлопывания по толстенной броне он конечно же не почувствовал, зато наверняка ощутил ревнивый удар скорпионьего хвоста Злюки. Пришлось срочно разводить расшалившихся питомцев в стороны.
Мне было хорошо — словно вернулся во времена объездки Бома. Заботы ушли на задний план, вокруг свежий воздух, а рядом в моем полном распоряжении небывалая мощь магических зверей.
До перевала мы дошли за сутки и столько же потратили на спуск. Исполинская «стена» Лорхских гор словно делила мир на части. Справа были горные территории гномов, а слева — горы людей, и случившееся с Гурдагом со товарищи говорило о том, что так будет еще очень долго.
Взбираясь вверх, мы покинули вполне умеренный климат, а впереди, благодаря горам и прибрежным течениям, царило нечто похоже на субтропики. В Магадхе, граница с которой находилась в тысяче километров на юго-восток, говорят, вообще тропики с джунглями и прочими прелестями этого климатического пояса. Мало того, изменился не только физический климат, но и эмоциональный. Сидевшие за казавшимися им неприступными перевалами люди ничего не боялись, а здесь слухи о дикарском нашествии уже поселили страх в душах обывателей. Поэтому нас встретили вполне доброжелательно — люди радовались мощи и даже страшному лику чудовищ, ведь это были их защитники.
Кардинально изменился и вид поселений. Эти земли Брадар отвоевывал уже после объединения, и переселенцы смешались даже больше, чем в центральных провинциях королевства. Климат тоже внес свои коррективы, и местные городки напоминали испанские поселения, а деревни вообще смущали меня откровенно тайскими строениями. Местная жизнь, так же как и за горами, группировалась вдоль водных дорог, да только теперь у нас не было специального транспорта, и в лодки можно было сгрузить только поклажу. Впрочем, даже это ускорило наше продвижение вдвое.
По моим расчетам, весь путь от гор до фронта должен был занять три седмицы, но уже к концу второй мы начали замечать признаки приближающейся беды — навстречу потянулись колонны беженцев. А еще через сутки мы неожиданно вышли в расположение армии королевства.
Успехи наших соперников настораживали. В войне с аравийцами рыцари и витязи не пустили врага дальше прибрежных территорий Дольги, а здесь какие-то дикари теснили бронированных всадников, как ветер пустыни передвигал барханы.
Я не стал мучить себя попытками найти ответы на эти вопросы, а направился за ними прямо в палатку верховного воеводы. Во время продвижения к центру лагеря меня все больше поражал неприглядный вид королевского воинства. Казалось, они только что вышли из затяжного боя и никак не могли сбросить усталость. Лучше всего выглядела гвардейская тяжелая пехота в своих непробиваемых панцирях. Хотя что творилось в их душах под толщей металла, мне было неведомо.
Алан Мак Юдеирн встретил меня с видимой радостью, а заметив изменения в татуировке, вообще повел себя как с ровней.
— Присаживайся, Владислав, — махнул он рукой в сторону походного стола и раскладных стульчиков, а сам полез в сундук за выпивкой.
— Спасибо, ваша светлость, — поблагодарил я, выбирая себе место.
— Брось, — небрежно махнул выуженной из сундука бутылкой ярл, — наедине можешь называть меня Аланом. Нас в этой гребаной армии вместе с тобой только шесть человек, так что не до реверансов.