Мильвио оказался рядом, схватил ее за плечо, поволок за собой, и Скела, чтобы не упасть, едва ли не вприпрыжку поспешила за ним. Они остановились в густой тени, под прикрытием стены заброшенного дома. Отсюда она видела площадку, на которой проходила схватка, и мертвого.
Но толстяк оказался не так уж и мертв. Вот он поднял голову, а затем стал медленно подниматься. Паромщица не сразу поняла, что происходит, – поблизости не было ни одного огня. Вскрикнуть она не успела. Ладонь в перчатке зажала ей рот, и она почувствовала запах стали и кожи.
– Ни звука, – шепнули ей на ухо, и она, помедлив мгновение, кивнула.
Он убрал руку, и девушка стала смотрет, как заблудившийся, покачиваясь, оглядывается. Чудовище не видело их, нюхало воздух, но запах его собственной крови все перебивал, и оно никак не могло сориентироваться. Скела в ужасе думала, куда пойдет погибший вне дома, не скованный порогом. Вокруг целый город, на улицах есть патрули, и к утру заблудившихся может быть не один и не два. Надо было что-то делать, но она осознавала свою бесполезность.
На тыльную сторону ее запястья попало что-то горячее. Она поднесла руку к глазам, увидела, что это черная капля, с ужасом посмотрела на своего спасителя, раненного в бою. Тот, отвечая на ее невысказанный вопрос, легко покачал головой, показывая, что не так все страшно.
Девушка быстро нашла рану, сняв с шеи свой цветастый моряцкий платок, прижала его к порванным звеньям кольчуги, ощутив, как мужчина вздрогнул всем телом, но не издал ни звука.
Так они и стояли. Скела пыталась остановить кровь, а Мильвио, сжимая меч, наблюдал за заблудившимся. Тот, не видя перед собой никакой цели, лишь вертел головой.
Они оба пропустили мгновение, когда на освещенное луной место вышла женщина в кожаных штанах, с фальчионом в руке. Воин хотел сделать шаг, чтобы помочь ей, но паромщица, узнав черноволосую спутницу толстяка, осталась на пути чужестранца, встала на цыпочки, шепнув:
– Они заодно.
Тот посмотрел удивленно, даже неверяще, но, поколебавшись, опустил меч.
Секунду женщина разглядывала толстяка, который стоял к ней спиной, затем негромко окликнула. Заблудившийся пружинисто развернулся и резко прыгнул, но его ноги запутались в собственных кишках, и он грохнулся на землю.
Черноволосая грязно выругалась.
То, что происходило в следующую минуту, заставило Скелу поверить, что она оказалась в эпохе великих волшебников.
Заблудившийся был быстр, свиреп и силен. Но черноволосая… она просто превратилась в размытый вихрь. В прозрачный лед. В призрака. Она нападала со всех сторон, оказываясь то тут, то там. Фальчиона просто не было видно, и тот, кто совсем недавно был человеком, потерял руки, затем ноги, а после и голову.
Женщина постояла над шевелящимися останками, посмотрела на пустые глазницы, на открывающийся рот с волчьими зубами. Выругалась еще раз и побежала прочь.
Они выждали еще по меньшей мере минуты три, пока Мильвио не сказал:
– Думаю, что она ушла, сиора.
– Шестеро! – потрясенно произнесла Скела. – Что это было?
– Так ли это важно? Ночи Летоса темны. Не подходи к останкам. Они опасны, пока не придет указывающий.
– Я видела вас в гавани несколько дней назад. Разве вы не уплыли в Варен на «Морском коне», как собирались?
Чужеземец вытер меч, подобрал ножны, покосившись на отрубленную руку, валяющуюся неподалеку и все еще шевелящую пальцами.
– Я опоздал на него, сиора. Прощался с Шерон, и, когда вернулся, тот уже уплыл.
Скела тихо ответила:
– Я до конца своей жизни буду благодарить Шестерых за ваше опоздание. Вы спасли мне жизнь.
– Мне было приятно это сделать.
– Ваша рана, Мильвио, – опомнилась девушка. – Нужен лекарь.
Он приложил к боку руку в перчатке.
– Лучше сперва предупредим указывающих.
– Это мне решать! – сурово ответила та. – Вы только что спасли мне жизнь, и я не позволю вам истечь кровью!
Он не стал спорить:
– Как прикажешь, сиора. Ты очень добра.
– Это меньшее, что я могу для вас сделать.
Они ушли, а голова того, кто был сойкой, продолжала открывать и закрывать зубастую пасть.
– Поиграем в загадки, – сказал шаутт, когда луна скрылась за облаками. – Догадайся, кто я?
Правдивая история рыцаря Эогена, славного таувина, грозы асторэ
Маленький рыбацкий ботик с округлыми боками, шлепая единственным колесом, взбирался на крутую волну, а затем, перевалив через ее вершину, словно детские санки скатывался вниз, зарываясь носом в воду и опасно раскачиваясь.
Несмотря на плащ, Лавиани вымокла до нитки и сильно замерзла. Ей все время приходилось следить за переливающейся через борт водой и вычерпывать ее. Шерон взяла на себя заботу о хрюле, который безропотно крутил колесо. Подбадривала пыхтящего зверя, а тот отвечал ей гортанным и дружелюбным хрюканьем. Порой она поглядывала вперед, туда, где за валами волн скрывалась безлюдная земля. До нее было еще очень и очень далеко.
Акробат, сгорбившись, сидел на кормовой банке, крепко удерживая румпель.
Голова его была словно после пробуждения от кошмара, тяжелая и медленно соображавшая. Когда он резко перемещал взгляд, все вокруг на несколько секунд раздваивалось, принимая странные образы.
– Ты стал белым как мел. – Цепкий взгляд Лавиани, от которой ничего нельзя скрыть, задержался на его лице. – Дыхание поверхностное, зрачки сужены, на лбу испарина. Все так хреново?
– Если скажу «да», ты сможешь это как-то исправить?
Сойка отложила черпак, перешагнула через лежавшие на дне ящики с едой для хрюля, села перед акробатом на корточки, взяла за руку. Кончиками пальцев едва притронулась к пульсу и что есть сил надавила на только ей известную точку под запястьем.
Он вскрикнул от неожиданности, выпустил руль, и ботик вильнул, ударившись бортом о волну. Хрюль возмущенно замычал, сбиваясь с ритма.
– Ну как? Проясняется сознание? – Лавиани с усмешкой щелкнула пальцами перед лицом Пружины, проверяя реакцию. – От знака той стороны это не спасет, но ты хотя бы не будешь выглядеть как придурок, нажевавшийся листьев нефритовой ромашки. Запомнил, или еще раз показать?
– Запомнил. Спасибо.
Она увидела, как в его золотистые глаза возвращается жизнь, и сказала:
– Пожалуйста.
– Сами Шестеро мне вас послали, – устало перевела дух Шерон. – Не знаю, как бы я справилась с лодкой. Рулить, вычерпывать воду и командовать хрюлем одному человеку практически невозможно.
– Шестеро? Они здесь ни при чем. Это был шаутт, если ты забыла. – Лавиани с ненавистью посмотрела на воду у себя под ногами. – Гребанный шаутт, засунь Скованный его себе в задницу! Ну я понимаю – вы. Один вот-вот станет пустым, у другой приступ заботы о чужих детях. Но на себе я поражаюсь до сих пор. Я-то что тут забыла?