Как она похожа на Арилу. Те же губы, подбородок, скулы и… взгляд. Лишь волосы другие – короткие и смешные, а не густая непокорная грива.
Лавиани бросилась на него со спины, опрокинула с лошади, прямо в маковое поле.
– Держите его, шаутт вас всех задери!
Кто-то навалился ему на ноги. Кто-то растянул руки.
– Давай, сиора! – крикнул светловолосый парень, в котором акробат узнал Мильвио.
Оказавшийся рядом шаутт с поклоном протянул сойке страшный двуручный топор.
– Не надо! – извиваясь, крикнул Тэо. – Не надо!
– Ты же обещал больше так не делать! – Глаза у сойки были влажными, и он удивился этому настолько, что перестал вырываться. – Обещал и нарушил свое слово. Мы не можем так рисковать, мальчик, находясь рядом с тобой. Это единственный вариант.
Топор взлетел и рухнул, даже не заметив встречи с плотью и плечевой костью, которую он перерубил рядом с суставом.
Боли не было, лишь облегчение. Он рассмеялся, когда шаутт взял его левую руку, обнюхал, точно голодный волк, и стал рвать зубами…
Удары по щекам не отличались вежливостью. Что-то коснулось его губ, рот наполнился сладким отваром, и Тэо сделал машинально сделал глоток.
– Думаешь, это поможет? – Голос Лавиани долетал до него словно через подушку.
– Скованный сказал, что отвар цветов то, что нужно.
– Скованный… – проворчала та. – Я вообще не уверена, что ты кого-то видела и это не плод твоего воображения.
– Не хочу снова спорить об этом. Во всяком случае, не сейчас. Мы с трудом его нашли и…
– За стеной ходят мэлги. Они не суются во дворец, но здесь по крайней мере два отряда. Будет тяжело уйти, неся парня на закорках.
– Поэтому так важно, чтобы он пришел в себя.
– Я вас слышу, – с трудом произнес Тэо. – Просто веки словно из железа. Никак не могу поднять.
– Слава Шестерым. – Он почувствовал дыхание Шерон, склонившейся над ним. – Я уж думала, что мы потеряли тебя.
– Мальчик куда более живуч, чем кошка. Вот только его метка…
– Не сейчас, Лавиани, – резко оборвала ее Шерон.
– Не сейчас, – покладисто согласилась та.
– Мне снился кошмар. Почти ничего не помню после того, как на нас с тобой напал шаутт. Можно еще той воды? – попросил Тэо. – Ничего вкуснее я не пробовал.
В руки ему сунули флягу, и он стал пить, чувствуя, как они улыбаются.
– Приходи в себя, попрыгун. Да поскорее. Пора убираться отсюда.
Он не имел ничего против.
Самое сложное – это первый шаг. Ибо нет ничего страшнее неизвестности, которая ждет тебя в пути. Сделав его, можно уже не останавливаться и идти к своей цели. Но немногие решаются на подобное. Не у каждого есть в крови это свойство – смело шагать по жизни или канату.
Из письма мастера Трекатто, владельца цирка «Парящие»
– Какой шанс, что мне это поможет? – Тэо крутил между двух пальцев цветок.
– Сам и ответь на вопрос, мальчик. – Лавиани перехватила копье, находку, с которой она не собиралась расставаться, несмотря на неудовольствие Шерон, считавшей вещь, взятую из дворца Скованного, опасной. – Впервые за несколько недель у тебя на щеках румянец, а глаза блестят. Последние дни ты выглядел точно собрался лечь в гроб. Кошмары больше не приходят?
– Нет, – признался он и улыбнулся, радуясь этому. – Два дня сплю как младенец.
– Значит, средство помогает, – подвела итог указывающая, погладив хрюля по загривку. – Это видно.
– Но метка растет. И несколько линий уже у меня на плече.
Девушка, вздохнув, посмотрела ему в глаза:
– Я не буду врать, Тэо. Это замедляет болезнь и сглаживает симптомы, но не уничтожает ее. Просто у тебя есть больше времени.
– Это отлично.
– В тебе просто гора оптимизма, мальчик, – отозвалась Лавиани, чуть меняя положение румпеля и отворачиваясь от морских брызг.
– Мое нытье никому не поможет. Каждый человек в нашем мире знает, что рано или поздно умрет. Просто не слишком часто задумывается об этом. Мне представился случай помнить о той стороне, которая уже ждет. Так что я постараюсь ценить каждый день из тех, что мне отпущены. И помогу Шерон в ее деле, пока у меня есть на это силы. Большую часть жизни я жил для себя. Ни семьи, ни детей, ни любимой. Прыгал да веселил публику. Пора сделать хоть что-то стоящее.
Лавиани посмотрела на него с задумчивостью, словно видела впервые, но ничего не сказала в ответ.
Разговор затих сам собой.
До берега оставалось не больше трехсот ярдов. Талорис давно остался позади, скрылся в тумане, и акробат, на душе которого было неожиданно спокойно, вдыхал пахнущий осенью и солью воздух, думая о том, что они совершили невозможное – выбрались из проклятого города живыми.
Это оказалось непросто. Патрули растревоженных мэлгов рыскали по пустым кварталам, и все время приходилось прятаться и пережидать опасность. Только благодаря Лавиани, ее слуху и обонянию, а также упавшему на Талорис туману, такому густому, что уже в пяти шагах было ничего не видно, удалось добраться до моста через пропасть.
Пройдя через опустевший лагерь, они затерялись в лесу. К берегу шли с затаенным страхом, что их стоянку обнаружили или что хрюль уплыл обратно. Но он дождался их и даже с неохотой вылезал из своей песчаной берлоги, протяжно постанывая, не желая заходить в беговое колесо.
– Ты думала о том, чем займешься теперь? – спросил Пружина у Лавиани.
Холодные глаза сойки едва задержались на нем:
– Земля близко, циркач. Давай отложим все гадкие разговоры на более удобное время.
Их сильно отнесло волнами от поселения, и пришлось двигаться вдоль берега, прежде чем нос суденышка ткнулся в морскую гальку. Встречающие смотрели на них как на выходцев с той стороны.
– Кажется, мы станем легендой для местных рыбаков, – усмехнулся Пружина, помогая девушке вывести хрюля из колеса.
– Плевать я хотела на все легенды, – буркнула Лавиани и с неодобрением покосилась на расплакавшуюся хозяйку зверя, уже успевшую похоронить их и распрощаться с собственностью. – Куриные яйца – вот что меня интересует в первую очередь.
Она получила их через несколько минут. По просьбе Шерон женщины собрали почти два десятка, и сойка, сев на низкий забор, пила одно за другим, меланхолично давя скорлупу в ладонях и выбрасывая через плечо.
Тэо изучал свое богатство – они сорвали цветов столько, сколько смогли, забив ими оба вещмешка и сумку указывающей. По самым скромным расчетам, особенно когда эти «ромашки» подсохнут, отвара, который из них получится, должно хватить на несколько месяцев.