– Скорее, он снес бы башку тебе, – ухмыльнулся Зигфрид и напустился на Тридцать Третьего. – Чего ты ему под руку лез? Не видишь – парень не в себе!
– Я ничего не помню… – Книжник едва не заплакал. Он ощущал слабость и стыд. – Прости, Зиг.
– Проехали, – отмахнулся вест. – Это все Поле. Оно поджарило тебе мозги, и ты потерял над собой контроль.
– Давай я обработаю рану, – Книжник попытался подняться. – В сумке лекарства…
– Сиди! – Зиг выбросил вперед здоровую руку, и с пальцев брызнули капли крови. Вест быстро глянул на Тридцать Третьего. – Осторожнее, Три-Три, в рюкзаке у него ядовитые стилосы!
– Думаешь, я буду в тебя стилосы швырять? – возмутился Книжник. – Что за чушь?!
– Я ничего не думаю, – огрызнулся вест. – Рану пусть обработает Хельга. А Молния пока присмотрит за тобой. Мало ли что – вдруг Поле тебя еще не до конца отпустило.
Книжник хмуро наблюдал за тем, как Хельга возится с вестом. Достав снадобья, бинты и мох, заменяющий вату, девушка обработала рану и стала ее перевязывать.
Что-то шло не так. Хельга очень странно смотрела на веста. Томно, с эдаким блеском в глазах. И в том, как она перевязывала ему рану, было что-то неправильное. Было это как-то… Слишком нежно, что ли.
Ощутив прилив незнакомого, удушливого чувства, Книжник перевел взгляд на кио. Тот наблюдал за «сладкой парочкой», похабно ухмыляясь. Семинарист понял: ревность – вот что это за чувство.
Ревность – к Зигу? Что за чертовщина?!
И тут случилось невероятное: Зигфрид вдруг пристально поглядел в глаза Хельги, обхватил ее за талию, притянув поближе к себе.
И поцеловал. Прямо в губы.
Но даже это не было самым невероятным. Куда хуже было то, что Хельга ответила на поцелуй – жадно впилась в губы веста, прильнула к мощному торсу, обвила его руками… И тихо застонала от удовольствия.
В тени стены захихикала Молния. Все это было похоже на какой-то кошмар, этого просто не могло быть. Книжник перевел взгляд на Тридцать Третьего. Тот наблюдал за «любовной сценой», приоткрыв рот от любопытства.
Ощущение кошмара резко перешло в тревогу. Было в происходящем что-то наигранное. Его друзья не могли так себя вести, даже если бы сильно захотели.
И вдруг по их изменившимся лицам Книжник понял: это не его друзья. Это какие-то чужаки в уродливых масках. И едва он осознал это, лица стали меняться, обретая свои истинные, жуткие черты.
Это мороки – вот кто они на самом деле. Мороки, прикинувшиеся его друзьями! Книжник попятился, надеясь ускользнуть в глубину коридора. Отполз на несколько метров, пока что-то не преградило ему путь.
Это было тело. Короткого взгляда хватило, чтобы узнать Зигфрида.
Он был мертв.
Вест лежал лицом вниз, уткнувшись в ледяной бетон. Тело было перерублено чудовищным ударом от правого плеча, наискось, до пояса. Вокруг растеклась обширная лужа крови, в которой лежал меч. Клинок очертила полоса запекшейся и обуглившейся местами крови – горячий металл все еще шипел на камне. Этот уникальный меч, закаленный вестом в особом Поле Смерти, не оставлял места для сомнения: его друг мертв, и его заменил морок.
А стало быть, мертвы все его друзья.
И Хельга.
Понимание этого обрушило на Книжника такой поток горечи и злости, что он передумал прятаться. Он взял в руку этот меч – тяжелый, с ухватистой рукоятью, поднялся и ринулся прямо на тех, кто цинично принял облик его убитых друзей. Мороки уже ждали его – встали стеной, надвигались на него, тянули к его горлу свои скрюченные пальцы. И теперь уже не скрывали истинных лиц – бесформенных, страшных.
– Сдохните, гады! – заорал Книжник, врываясь в скопище врагов.
Он крутанул мечом – и мороки отпрянули. Окрысились, оскалились, норовя окружить и броситься со спины. Только тот, что прикидывался Зигфридом, скалясь, смотрел прямо. Он словно насмехался над этим жалким человеком, восставшим против стихии.
Книжник бросился на него, рубанул мечом, удерживая его двумя руками. Фальшивый Зиг увернулся. Еще бросок, и еще – и вот уже морок повалился на спину, схватившись за пронзенное плечо.
– Что, не нравится?! – рычал семинарист, надвигаясь на врага, чтобы добить его. – Выходит, и ты не бессмертный?
Он готов был изрубить призрака на куски. Нависнув над ухмылявшимся врагом, Книжник замахнулся клинком, надеясь одним ударом снести мороку голову.
Но ощутил, как в голове что-то лопнуло, в глазах потемнело, и реальность рассыпалась мелким стеклянным крошевом.
* * *
– Держи его! Держи крепче!
Он выронил меч. Его куда-то тащили. Рядом, держась за плечо, припал на одно колено Зигфрид. Сквозь его пальцы сочилась кровь, и вест смотрел на Книжника странно, с каким-то сдержанным осуждением.
Что же это такое? Ведь это с ним уже было! Как это могло зайти «на второй круг»? Похоже на странный выверт сознания, какой-то болезненный флэшбек…
– Что со мной? – проговорил семинарист.
– Поле Смерти, оно так подействовало, – прямо в ухо сказал Тридцать Третий. – Ты будто взбесился.
– И напал на Зига?
– Да. Он тащил тебя, пока ты был без сознания. А потом ты добрался до меча…
– Да-да… – прошептал Книжник, наблюдая за тем, как Хельга перевязывает Зигу плечо. На этот раз обошлось без сомнительных сцен.
Но на всякий случай он спросил:
– Вы ведь не мороки?
Хельга с тревогой поглядела на него, переглянулась с Зигфридом.
– Мороки? – проговорила она, возвращаясь к перевязке. – С чего ты взял?
– Как мы с тобой познакомились, Хельга? – нахмурился Книжник.
– Ты чего?
– Я просто хочу убедиться…
– Ну хорошо, – Хельга слабо улыбнулась. – Вы тогда пришли в Бункер вдвоем с Зигфридом, спустились вниз, в убежище. Там я и увидела тебя. А потом я показывала тебе подземелья, рассказывала про Железную Чуму. Там мы нашли то, что ты так искал – тот самый пульт…
– Так и было… – выдохнул Книжник. Потрогал лоб – горячий. – Что-то мне нехорошо.
Хельга торопливо закончила перевязывать веста, подошла к Книжнику, присела рядом, запустив пальцы в его спутавшиеся волосы. Заглянула в глаза:
– Я сделаю целебный отвар. Все будет хорошо.
Ее прохладные губы коснулись его виска, и почему-то поверилось: на этот раз все по-настоящему.
* * *
Внутри огромное здание Бункера казалось еще больше, чем снаружи. Наверное, из-за полного запустения, царившего здесь. Когда-то под этими сводами бурлила жизнь, галереи заполняли воины и мастеровые, всюду бегали дети, улыбались девушки. Сейчас здесь было только двое вестов: Зигфрид да Хельга. И вид этих огромных мертвых помещений вызывал у обоих горькие чувства. Не только потому, что пришлось оставить родные стены.