Что-то отдаленно похожее есть. Но только и того, что что-то. В облике этого мальчишки все чаще проступает лик его деда. Но нет. И это сравнение так же не годится. У Петра Второго была свое, особое лицо. Он был более прагматичен, дальновиден, скрытен и агрессивен.
Как-то кардиналу доводилось видеть старую, добрую английскую забаву. Травлю быка. Для этого используется особая порода собак, с неправильным прикусом, которую англичане называют бульдогами. Этих животных отличает буквально мертвая хватка.
Перед началом представления, собак нередко заставляют прикусить палку и подвешивают ее над горящим огнем. Сила челюстей этого бойца такова, что он при помощи зубов удерживается навесу, дабы не обжечься.
Если этот пес умудрялся сделать захват, то избавиться от него практически не было никакой возможности. Он ни при каких обстоятельствах не выпускал своего соперника, пока не побеждал его или не издыхал сам.
Вот именно с этим самым бульдогом, и ассоциировался у Флери, молодой российский император. Эти черты его характера явственно проступили в том, как он поступил с Польшей, не допустив на ее престол своего противника. Но как оказалось, это было только начало.
Участь Крымского ханства, оказалась куда более плачевной. Государство с многовековой историей попросту прекратило свою существование. Петр даже не стал прибегать к дипломатическим играм и предлагать татарам вассалитет. Он попросту смел их, вынудив своими действиями большинство населения, попросту покинуть Крым.
Набросившись на Турцию, он схватил ее за глотку настолько крепко, что вверг султана в панику. Петр несколько раз предлагал Махмуду Второму мир, при этом явно не рассчитывая на него. Но каждый раз после отказа султана, русские били еще больнее. Наконец, турки отступились и согласились на мир. Но произошло это не раньше, чем Петр сумел откусить кусок, который мог переварить.
Флери не сомневался, что следующей на очереди будет Персия. На это указывали сведения поступающие от посла. Да и интересы России требовали того же. Коль скоро им удалось вывести из под гнета иноверцев часть своих братьев православных, оставлять остальных, под персами, было бы неправильным. Хотя и не понятно, сама ли Россия объявит войну или предпримет какой-то хитрый ход.
Все же, им грозит война со Швецией. А вот тут Флери не был уверен в том, что стоит допускать чтобы шведы бились против русских одни. Хотя генералы и твердили в один голос, что русская армия не так сильна, как это кажется со стороны, Флери теперь склонялся к иному мнению.
Да, турки не имеют регулярной армии подобной европейским королевствам. Но ведь их держава все еще умудряется не распасться и оставаться сильной. А Петр чуть не шутя, всего лишь за два года, принудил турок отказаться от столь обширных владений.
И потом, даже он, Флери, человек не склонный к военному решению вопросов, и никаким боком не полководец, видит сколь сильно отличается русская тактика от европейской. Российская армия не прибегает к маневрам силами эдакой своеобразной игре в шахматы. Вместо этого, она идет кратчайшим путем к противнику и навязывает ему сражение. Это что-то совершенно новое в военном искусстве.
В России чувствовались невиданные сила и потенциал. Иметь в ее лице противника? Ну уж не-эт. К чему затевать схватку с этим самым бульдогом когда можно его привлечь на свою сторону. Флери всегда мечтал о союзе с Англией, так как в этом союзе видел многократно усилившуюся мощь Франции. Но похоже он все это время смотрел не в ту сторону? Уже давно нужно было обратить взор как раз в сторону России.
Если Франция, объединит усилия с Россией, да еще и при поддержке Испании, они просто разделят Европу на три части. Англия конечно крепкий орешек, но ее сила именно в ее флоте, а русские как раз и показали, что флот для них вообще не препятствие.
Даром что ли Петр вообще свернул программу строительства линейных кораблей. Если он и строит крупные суда, то только торговые. Стал бы он наращивать строительство торгового флота, не имея возможности, при необходимости, его защитить? Вот уж вряд ли. Значит, такое средство есть. И это не фрегаты, растущие как грибы после дождя. Эти хороши на коммуникациях противника или для борьбы с пиратами.
Решено. Помимо письма его величества, к Петру отправится еще одно, от Флери. Теперь он готов был лечь костьми, лишь бы добиться с Россией союза. Все просто. Он пытался пробраться в окно, в то время, когда достаточно было постучать в дверь. Конечно, пока придется оговорить особые условия по Австрии. Но впоследствии их союз можно будет расстроить и тогда… Перспективы были просто головокружительными.
Наконец карета подкатила к парадному его дворца и замерла у самых ступеней. Лакей подбежал к двери и распахнув ее подался немного в сторону, давая дорогу его преосвященству. Кардинал, все еще пребывая в задумчивости ступил на гранит лестницы, и начал подниматься к двери.
Шесть ступеней, широкая площадка. Лакей у двери, предупредительно распахнувший ее и согнувшийся в почтительном поклоне. Два гвардейца, вытянулись в струнку, встречая влиятельного владельца дворца, а по сути и вершителя судьбы Франции. Флери идет уверено, мерно обозначая каждый шаг глухим стуком каблуков.
И вдруг, ноги его подломились, а тело начало медленный разворот вокруг своей оси. Взгляд полны удивления пытается что-то рассмотреть, но быстро теряет блеск, становится мутным. Наконец, его преосвященство как подкошенный падает на гранит и начинает мелко сучить ногами, как человек испытующий невыносимую боль.
Слуги тут же подбежали к кардиналу, с удивлением обнаружив, что под ним разливается лужа крови. Его преосвященство еще жив, дышит со всхлипами, скрежеща от боли зубами.
— Ваше преосвященство! Что с вами!?
— Кардинал ранен!
— Да как такое могло случиться!?
— Ваше преосвященство.
— Б… Б…
— Тихо. Он что-то хочет сказать, — вдруг выкрикнул один из гвардейцев.
Едва добившись тишины, поспешил склониться над умирающим. Тот успел произнести только одно слово, после чего у него горлом пошла кровь, а еще через несколько мгновений остекленевший взгляд одного из влиятельнейшего человека в мире, устремился в бесконечность.
— Что?
— Что он сказал?
Тут же начали наседать на гвардейца окружающие.
— Только одно слово. Бульдог, — пожав плечами, ответил он.