Я говорю с ними.
Наш Круг говорит с ними.
48 земных минут.
Сердца наши успокаиваются. Руки разжимаются. Я открываю рот и полной грудью вдыхаю горький воздух Океана. Воздух нашей Великой Ошибки. Которая требует исправления.
Братья и сестры смотрят на меня.
Сердца их вслушиваются.
– Мы должны быть готовы , – шепчу я.
Сердца понимают.
На одиннадцатом километре Киевского шоссе «Мерседес», за рулем которого сидел Обу, на большой скорости стали обгонять черный «Геландеваген» с включенным синим проблесковым сигналом и следующий за ним джип охраны.
Обу, Трыв и Мэрог радостно вскрикнули.
– Это Уф! – застонал и вспыхнул Мэрог. – Слава Свету! Щит с нами!
– Свет с нами! – произнесли Трыв и Обу.
– Свет с нами! – радостно повторил Обу, направляя «Мерседес» вслед за джипом.
Кортеж из трех черных машин понесся дальше.
Свернули на Внуково, затем к аэродрому, миновали главный терминал и подъехали к терминалу частных самолетов. «Геландеваген» остановился, задняя дверь его приоткрылась. И сразу же Мэрог вышел из «Мерседеса» с синим чемоданом в руках, осторожно передал чемодан в «Геландеваген». Его жадно приняли две пары рук. Одни руки он не мог не узнать – решительные, белые, с золотистыми волосиками на широких запястьях и небольшими розовыми ногтями.
– Уф! – выдохнул Мэрог, и сердце его вспыхнуло восторгом.
Но чемодан исчез в недрах «Геландевагена», дверь с затемненным окном закрылась, машина подъехала к шлагбауму терминала. Провожая ее восторженным взглядом, Мэрог приложил руки к груди. Губы его задрожали, ноги подкосились. Он упал на колени:
– Уф…
Обу и Трыв выскочили из «Мерседеса», подбежали, стали поднимать Мэрог. Подошел милиционер, прохаживающийся возле терминала:
– Что случилось?
Обу и Трыв подняли Мэрог на ноги.
– Сердце, – ответил Обу милиционеру.
– Уф… – произнес Мэрог и со стоном втянул в себя воздух.
Обу и Трыв повели его, пошатывающегося, к машине.
– Работы до хрена, вот и схватило… – болезненно скривил губы Обу, минуя уставившегося милиционера.
– Ну… давайте я дежурного врача вызову? – Милиционер вынул рацию из кармашка.
– Спасибо, земляк, у нас все есть, – ответил Трыв.
Они усадили Мэрог в «Мерседес», Обу развернул машину и стал отъезжать.
После короткой проверки документов «Геландеваген» миновал шлагбаум и выехал на аэродром. За ним проследовал джип охраны. Подъехав к небольшому реактивному самолету, машины остановились. Охрана вышла, обступила «Геландеваген». Из него вышли Уф и Борк. Уф нес кейс, Борк чемодан. Один из охранников потянулся к чемодану, но Борк качнул головой:
– Не надо, я сам.
Уф пожал руку начальнику охраны, тот пожелал счастливого пути. Люк самолета открылся, спустили трап. Красивая голубоглазая стюардесса в голубой униформе и голубых перчатках показалась в люке и тепло улыбнулась. Уф первым поднялся по ступенькам, пожал руку стюардессе, прошел в салон, кинул кейс на кресло. Борк следом внес чемодан, поставил в салоне. Из кабины вышли двое пилотов, поприветствовали Уф, доложили о готовности к полету. Пилоты не были братьями Света. Уф перебросился с ними парой формальных фраз, и они скрылись в кабине. Стюардесса, сестра Но, заперла дверь салона. Борк и Уф положили чемодан на стол, открыли. Мальчик спал. Борк сильно побледнел, вздрогнул, вспыхнул. Губы его задрожали, он опустился на колени подле чемодана, вцепился руками в ковер, схватил, сжал, ломая ногти. Из груди его вырвался стон. Сестра Но, увидев мальчика, закрыла лицо тонкими пальцами.
Уф хранил спокойствие. Его могучее сердце, совершившее много подвигов во имя Света, было послушно ему. Осторожно развернув мальчика, он уложил его поудобнее, сел в кресло, положил руку на вздрагивающую белобрысую голову Борк. И быстро помог сердцем. Щеки Борк порозовели, глаза прикрылись, голова бессильно свесилась на грудь.
– Свет с нами, – произнес Уф, прикрывая свои маленькие белесые ресницы.
– Свет… Свет… с… – чуть слышно пролепетал Борк и со стоном повалился навзничь.
Стряхнув оцепенение, Но склонилась над Борк.
– Его сердце устало ждать, – произнес Уф.
– Помоги, – попросила Но. – Я не справлюсь.
Уф приблизился, взял Борк за одну руку, Но – за другую. Сердца их помогли сердцу Борк. Он открыл глаза. Его подняли, посадили в кресло.
– Свет скоро избавит тебя от тела. – Уф коснулся кончиками пальцев бледного, покрывшегося испариной лица Борк.
Борк непрерывно смотрел на мальчика. Отстранив руку Уф, захотел встать. Но Уф удержал его:
– Положи себя на Лед.
Борк со стоном закрыл глаза. Но, вздрагивая всем телом, взяла Уф за руку и держалась за нее, как за якорь, непрерывно косясь на спящего в чемодане мальчика.
– Держитесь в себе, – сказал Уф.
И почувствовал приближающиеся сильные сердца, глянул в иллюминатор: к самолету подрулил черный «Мерседес-600» с правительственным номером в сопровождении милицейской «Ауди».
– Братья! Слава Свету! – Но прижала руку Уф к груди, встала и кинулась к выходу.
Вскоре в салон вошли братья Одо и Ефеп. Большой, полный, седовласый, синеглазый и длиннобородый Одо был облачен в темно-лиловую рясу. На груди у него висели крест и панагия митрополита, пухлая белая рука сжимала посох. Невысокий Ефеп, с коротким ежиком седоватых волос на подвижной голове, белыми усами, мутно-голубыми глазами и небольшой бородкой, был одет в светло-серый костюм с трехцветным значком депутата Государственной думы РФ на лацкане.
Закрыв за ними дверь салона, Но встала у двери.
Войдя, братья остановились. Глаза их тоже остановились. На спящем в чемодане мальчике. Одо отдал посох Но и, не спуская с мальчика глаз, медленно присел на пол перед чемоданом, шурша рясой. Ефеп стоял неподвижно. Слегка выкаченные глаза его смотрели не мигая.
Уф шагнул к ним. Протянул руки.
Ефеп протянул свои. Одо медленно поднял свои могучие длани. Руки трех братьев соединились над спящим, образуя круг. Братья закрыли глаза.
Борк в кресле и Но с посохом у двери замерли.
Через пару минут легкая дрожь пробежала по плечам братьев. И руки их разжались.
– Да! – тяжелым басом произнес Одо, открывая глаза.
– Да… – прошептал Ефеп, облегченно выдохнув.
– Да, – четко произнес Уф.
Борк всхлипнул и зажал себе рот, скорчась от радости в кресле. Бросив посох, сестра Но кинулась к Борк, дрожа обняла его.