– Лучше дверь заварить, – Сапер также встал.
– Справимся втроем, – сказал Комендант. – Остальные за товарищами из «Вектора» шагом марш.
– Садисты, – проронил Начмед и направился к двери.
Офицеры невольно проводили Начмеда взглядами. Кто заинтересованным, кто сочувственным.
Бондарева эта деталь воспоминания почему-то зацепила, и он вдруг вспомнил, что главным доктором бункера была женщина.
– Всегда говорил, что война не женское дело, – сказал Спецназовец. Он был единственным, кто бросил вслед Начмеду неодобрительный взгляд. – Может, не стоит ей мозги промывать? Говорят, если человек внутренне сопротивляется, это дело не срабатывает как надо.
Офицер положил руку на кобуру.
– Только без излишней кровожадности, и так тошно, – буркнул Комендант. – Все сработает.
– А я вот думаю, кто самим ученым мозги прополощет? – негромко проронил Спецназовец. – Кто-то из них все равно ведь останется в светлой памяти. Или что, последний застрелится?
– На этот счет имеются инструкции, – Комендант похлопал по карману. – И вам всем конверты раздадут перед процедурой. Вскроем после процедуры.
– Конверты с приговорами? – хмыкнув, спросил Спецназовец.
– С предписаниями, кому куда убыть для дальнейшего прохождения службы.
– Надеюсь, к семьям, – Технарь вздохнул. – Полгода своих не видел вживую, все по скайпу.
– К семьям, к семьям, все учтено, – успокоил Комендант. – И когда бардак закончится, нас не забудут. Я лично списки «консерваторов» начальству подал. Не знаю, вернут ли память, но хорошие места нам гарантированы.
– В самом живописном уголке кладбища, – невесело хмыкнув, добавил Спецназовец. – А нельзя эшелон догнать? У меня семьи нет, возвращаться некуда, и в сказки я давно не верю. Можно?
– Нельзя. Еще вопросы? Нет? Тогда двигайте поршнями, товарищи офицеры, время поджимает.
Офицеры двинулись в лабораторию, а Бондарев и его приятель Технарь пошли за Комендантом к лестнице-переходу на уровень «Б».
– Вот попали, так попали, – тихо сказал Технарь.
– Отползать поздно, – нехотя сказал Бондарев. – Сразу надо было думать. Тебе разве не предлагали уехать с эшелоном?
– Предлагали. Но ты ж понимаешь, в такой обстановке нашим семьям серьезная опасность грозит. Спасать их надо, пока не поздно.
– Да понимаю, – майор вздохнул. – Обстановка критическая, спору нет. И семьи, хоть и вакцинированы, все равно в опасности.
– Хорошо, что хватило ума не уволиться. Тогда нас вообще заперли бы здесь навечно. Без разговоров.
– Вот именно.
– Хватило бы ума дальше выжить, – обернувшись, проронил Комендант.
– О чем и речь, – Технарь кивнул. – Может, прав наш бравый Спецназовец? Оттяпают половину мозгов эти ученые, будет нам тогда «счастье». Со стеклянными глазами и слюной до пупа.
– И ты, Брут? – Комендант поморщился. – Хватит уже нагнетать.
– Я не нагнетаю! Просто рассматриваю варианты. А если промывка мозгов не поможет, что тогда? Не верю я в этот метод. Бондарев, вот ты профессиональный контрразведчик, должен быть в теме. Поправь, если ошибусь. Все эти промывки не удаляют информацию, лишь ставят блоки, которые могут запросто рухнуть. Ученым пока не дано манипулировать сознанием и памятью на тонком уровне, их уровень – грубое вмешательство вроде лоботомии или как максимум – полное обнуление краткосрочной памяти. Выборочная промывка – это нереально, разве не так?
– Не знаю, – Бондарев пожал плечами. – Могу только повторить, поздно метаться.
Воспоминание вдруг опять сделало финт, больше характерный для сновидений, – пропустило сцену блокировки уровня «Б» и перешло к заключительному этапу.
Финальный эпизод воспоминания оказался самым ярким и коротким. Бондарев вспомнил ослепительный свет, белые стены медицинского отсека, а вдоль них три десятка обычных офисных кресел, собранных из всех кабинетов бункера, и целый лес из стоек для капельниц. Посреди отсека возвышался компьютерный остров: четыре стола располагались квадратом и были заставлены аппаратурой необычной конфигурации.
Внутри квадрата сидел лаборант из «Вектора». Профессор расхаживал по залу, проверяя, все ли в порядке у пациентов. Всем дремлющим в креслах пациентам были подключены капельницы, а на головы надеты сетчатые шапочки с датчиками и приемниками сигнала, похожими на «блютусы». Кроме «белых халатов» и троицы прибывших, не спал только Спецназовец, с ним еще возился второй лаборант.
– Ага, все в сборе, – увидев офицеров, сказал Профессор. – Ну, ну, не киснуть. Видите, все живы. Значит, и вам ничто не угрожает. Процедура отработана до мелочей. Средство эффективное, надежное и абсолютно безопасное. Вы просто уснете, а когда проснетесь, вспомните об эвакуации только то, что она состоялась. Больше никаких изъянов в вашей памяти не останется. Проверено десятилетиями клинических и полевых испытаний! Используется так же часто, как аспирин! Ни одного осложнения или хотя бы намека на побочный эффект! Подпишите вот здесь, что согласны.
– Мягко стелете, – подписывая бумагу, сказал Технарь. – Неужели вообще никаких побочных эффектов?
– Побочных эффектов не больше, чем от таблетки аспирина. Знаете такое средство от всех болезней, кроме смерти? Садитесь в кресла.
– Я так и знал, – негромко проронил Спецназовец, обращаясь к севшему рядом Бондареву. – Остались только три кресла, для вас. А кто будет стирать лишнее из мозгов господ ученых?
Вопрос он задал значительно громче предыдущей реплики.
– Не волнуйтесь, дорогой товарищ, о себе мы тоже позаботимся, – заверил Профессор.
– Каким образом? Где ваши капельницы и шапочки с электродами?
Главный ученый вновь характерно, в два движения, склонил голову набок и с интересом взглянул на Спецназовца. Какое-то время они играли в гляделки, а затем Профессор вдруг обернулся ко второму лаборанту.
– Сядь вместо товарища офицера.
Лаборант покорно кивнул и уселся вместо Спецназовца в кресло с капельницей. На лице у него не было и тени разочарования или опасения за свое здоровье. Пожалуй, наоборот, он был даже рад такому варианту.
– А вы, мой недоверчивый друг, садитесь за компьютер. Только не трогайте ничего, просто следите, чтобы графики показателей не уползли в красную зону. Если заметите непорядок, сообщите моему помощнику.
– И все-таки, – Спецназовец не спешил выполнять указания Профессора, – кто избавит от лишних воспоминаний вас… а теперь и меня тоже? И каким способом?
– Другим. Между прочим, менее щадящим и более болезненным. А сделаю это я.
– А сами потом… примете яд?
– Зачем же так, – Профессор усмехнулся. – Я останусь единственным, кто будет помнить все.