На следующий, после разговора с Татьяной, день Николай приехал домой, к Алене. Он усадил жену рядом и, взяв ее руку, твердо сообщил:
– У меня очень важный разговор, малыш. Очень. Он касается нас двоих. Я полюбил другую женщину. Уже год как мы встречаемся. Я не стал бы огорчать тебя пустой интрижкой, но я действительно глубоко люблю ее и счастлив. Она понимает меня, она – сильная, держит меня на плаву.
– Коля, – изумилась жена, – но ведь тебя держать не надо, ты сам – сильный, ты всегда всех нас держал на плаву…
Известие о том, что у Николая роман, удивил Алену гораздо меньше, чем признание мужа в собственной слабости и потребности в поддержке. Николай торопливо и сбивчиво продолжал – он давно потерял уверенность в себе и только создавал видимость крепкого дуба, а на самом деле прогнил… Он упомянул свое больное сердце, добрые и нежные руки Татьяны – врача-кардиолога.
– Теперь ты все знаешь, – облегченно вздохнул Николай.
– И что я должна делать? – едва слышно произнесла жена.
– Не знаю, – бесстрастно откликнулся муж.
Теперь, когда ответственность за принятое решение была переложена на другого, ему действительно стало все равно. Он уже не мог представить себе жизнь без Татьяны. С другой стороны, прожитые с Аленой годы, ее недуг и стойкость, с которой она переживала свое несчастье, не позволяли Николаю просто закрыть дверь и уйти. Потом все будут обвинять его в эгоизме, черствости, непорядочности. Проклятая слепота! Николай с ненавистью посмотрел на опущенную голову жены.
– Решай сама! – отрезал он и ушел в спальню.
Алена прижала ладони к глазам – ей показалось, что она ослепла вторично. В первый раз черная штора ежедневно закрывала от нее блестящий и счастливый мир, пока не наступила темнота. Но тогда с ней был рядом Николай. Что же делать? Ни отцу, ни брату она этого ни за что не расскажет. Она нащупала рамку с фотографией матери, стоящую на столике.
«Мама… Ты бы подсказала, что делать. Я слишком люблю его. Отпустить его навсегда – это выше моих сил. Может быть, все перемелется? Может, стоит подождать? Я не буду препятствовать его встречам с этой женщиной. Пусть только иногда приезжает ко мне», – так мысленно уговаривала Алена сама себя.
С этим решением она поспешила в спальню, думая, что супруг мучается в ожидании ее «приговора», но там было тихо.
– Николай, – позвала Алена.
Никто не отозвался. Она подошла ближе к кровати и уловила спокойное дыхание – муж безмятежно спал.
С этого дня жизнь стала совсем непонятной. Николай часто пропадал у Татьяны; возвращаясь к Алене домой, он вел себя совершенно естественно, словно ничего странного в их семье не происходило. Кроме того, существовал уговор: о Татьяне дома – ни слова.
Алена старалась приладиться к новому семейному положению. Природная жизнерадостность мешала предаваться унынию и печали. Ей было горько, больно, обидно. Но все это было внутри, заперто на маленький ключик, а ключик был надежно спрятан. Никто не заметил перемен в семье Алены и Николая. Для окружающих они оставались счастливой, гармоничной парой.
Сказать, что Татьяна была довольна сложившимся «status quo», трудно. Безусловно, она владела ситуацией, Николай принадлежал больше ей, чем жене. Но неустроенность: сегодня здесь – завтра там – все больше раздражала ее.
Как-то гладя постельное белье, Татьяна размышляла о том, что по своему укладу она была женщиной домовитой, ей нравилось ухаживать за квартирой, украшать ее, перебирать без конца шкафы и антресоли. Она хорошо готовила, любила угощать. Одинокая жизнь угнетала ее. Пропадала цель жизни. Для чего все? Нужна большая дружная семья, чтобы семеро по лавкам, чтобы этому уроки помочь выучить, другому пуговицу пришить, третьему подзатыльник дать за то, что вовремя не выгулял собаку… А там и муж с работы возвращается, усталый. И вот сидит вся семья вместе за ужином с обязательными пирогами с капустой, курагой или картошкой, обсуждает события, прошедшие за день…
Татьяна жалко улыбнулась – ничего этого не будет, все прошло мимо. И если не будет рядом Николая, сверкнувшего звездочкой на ее небосклоне, ее ожидает холодная, пустая старость. Татьяна с силой сжала ручку утюга. Она будет бороться за Николая, и никакие сказочки о благородстве и порядочности ее не остановят! Почему все жалеют Алену – одиннадцать лет счастливой семейной жизни, хорошая работа, друзья?! Почему никто не пожалеет ее, Татьяну, – безрадостная жизнь, страшная смерть мужа, нелюбимая работа, подруги, которые все замужем! Кто из них более обделен судьбой – она или Алена? Жизнь всегда так несправедлива!
«Николай – мой!!!» – завыло, закричало во весь голос отчаяние. Она бросила утюг и повалилась на диван, сотрясаемая безудержными рыданиями.
В этот вечер Николай приехал к Татьяне. Он сразу обратил внимание на ее необычную молчаливость и сдержанность. На встревоженные вопросы, не заболела ли она, все ли в порядке у нее на работе, Татьяна меланхолично кивала и молчала.
Обстановка начинала нервировать. Вместо приятного расслабляющего вечера, на который он так рассчитывал, Николай ощущал напряженность и неудовольствие, которое буквально источала Татьяна. Не помогли ни ласки, ни поцелуи. Татьяна была словно каменная. Когда же он встал, собираясь домой, Татьяна разразилась бурными слезами.
Это огорошило Николая. Потерянно стоял он посреди комнаты, глядя, как трясутся полные плечи Татьяны в безудержном плаче, как исказилось ее лицо. И не знал, что делать. Надо же – сдержанная и спокойная Татьяна, оказывается, тоже нуждалась в утешении и опоре. Николай даже огорчился – он так мечтал найти именно тихую, спокойную пристань, а оказалось – и здесь бывают бури.
Но Татьяна быстро успокоилась. Она умылась холодной водой и, вернувшись с распухшим от плача лицом, усадила Николая рядом с собой на диване.
– Видишь ли, Коленька, – начала она почти безжизненным голосом, – я всегда мечтала о таком мужчине, как ты. Когда я тебя впервые увидела, то поняла: именно тебя я ждала все эти годы. Все, что было раньше, кажется теперь дурным сном. И вот ты рядом, ты со мной – и не со мной. Мне так тяжело, ты даже представить себе не можешь!
Николай поерзал на диване и уже открыл рот, чтобы ответить, но Татьяна, не замечая этого, продолжила:
– Я еще не старая, Коля. И вот уже несколько месяцев я думаю о том, что вполне могла бы родить ребенка от тебя. Он был бы таким же красивым, умным, талантливым.
Николай вскочил и подошел к окну. Дело принимало неожиданный оборот, Татьяна задела его чувствительную струну. Когда-то они с Аленой мечтали о малыше, но врачи были категорически против – при отслоении сетчатки роды противопоказаны. Все забылось, утихло, и вот Татьяна разбудила его уснувшие желания.
Он побарабанил пальцами по стеклу:
– Но я ничего не могу поделать, Таня. Ничего. Ты сама все знаешь…
– Знаю! – горячо поддержала Татьяна. – Ты не хочешь выглядеть подлецом в глазах окружающих, и ты прав. Подумай, сколько лет ты самоотверженно служил ей! У тебя больное сердце, а слепая жена требует постоянного внимания, ухода. Но теперь в уходе нуждаешься ты! Я это говорю тебе как врач!