Я с ненавистью смотрела в иллюминатор на приближающееся светящееся пятно столицы. «А что ты хочешь? – Дискуссия сама с собой не прекращалась. – Ранние подъемы, дальние перелеты, переговоры в накуренных комнатах, экскурсии по цехам, плохие гостиницы – вот тебе и синяки под глазами. Разные города, разная вода, экология – кожа вряд ли засияет. Еда? Попробуй скомандовать во время обеда: «Господа, все молчат пять минут, а я пока съем этот овощной салатик, этот ломтик мяса и запью все свежевыжатым соком, о’кей?» Нет, если уж я ем, то что-нибудь посытнее и впрок. Отсюда и лишние килограммы. Хронический недосып от ночных перелетов и поздних переговоров – вот и не вылезаю из родной постели в выходные. Какой там фитнес?»
Преисполненная отвращения самой к себе, едва мы приземлились, я растолкала спящих немцев и потащила их получать багаж. Как ни странно, наши чемоданы и сумки выползли довольно быстро, и шофер Володя с дежурной улыбкой, обращенной к иностранным гражданам, подхватил наш багаж. За ним дисциплинированно зашагал президент, последовали помощники, а за ними, озираясь во все стороны, как гость столицы, впервые пожаловавший в Москву, пошла я.
– Лариса… – Тихий возглас за спиной прозвучал для меня громче очередного объявления диспетчера аэропорта о начинающейся посадке.
Я медленно обернулась. Доктор Налеев протягивал мне букет красных роз и улыбался.
– Я вас сразу узнал, – признался док. – Вы шли такой стремительной походкой и что-то покрикивали по-немецки.
– Да… – Я не находила слов.
– А это мой коллега. – Налеев жизнерадостно похлопал по плечу невысокого мужчину с немного бабьим лицом и крючковатым носом. – Прошу любить и жаловать – Владислав Зиновьевич Фиш.
Доктор Фиш протянул мне руку, и от растерянности я вложила в нее букет цветов.
– Владислав Зиновьевич заканчивает большую работу по НАШЕЙ тематике. – Налеев неторопливо представлял коллегу, словно мы были на светском рауте. – Он очень заинтересовался вашими парадоксальными выводами и надеется, что вы поможете в его работе.
– Как подопытный кролик, – подытожила я. Мне казалось, что я сплю, и хотелось немедленно проснуться.
– Лариса, ты идешь? – из реальной жизни раздался оклик Володи. – Немчура ждет!
Не говоря ни слова, я поспешила к Володе и своим подопечным, судорожно позевывавшим у закрытого газетного киоска. Я обернулась – доктор Налеев и доктор Фиш стояли в прежней позе и очень напоминали забавную пару из популярной передачи «Городок».
Попрощавшись с немецкими господами у гостиницы «Новотель», я влезла в теплый салон микроавтобуса и поежилась. Где сон, а где явь? Или я переездила по командировкам?
– Устала? – словно уловив мое состояние, осведомился Володя.
– Володя, можно я тебя о чем-то спрошу? Только отвечай мне честно!
– Ну? – насторожился водитель. – Ты о сверхурочных, что ли?
– Да нет, господи! Вот скажи мне, я произвожу впечатление обаятельной, достойной хорошего романа женщины? Словом, я могу еще волновать?
– Волновать? – озадаченно переспросил Володя и энергично закивал: – Вот волновать у тебя получается в самый раз! То самолет опоздает, то немцы потеряются, то билеты давай срочно, то вези на важные переговоры по встречной полосе! Нет, волновать – это твой конек!
Дома, как всегда, было тихо, пусто и тепло. Я включила свет и, присев на край тумбочки в прихожей, зажмурилась. А если бы я жила не одна? Я представила себя в кругу виртуальной семьи. Муж бубнит о моих вечных поездках и осведомляется, где я была лишних четверть часа, ведь самолет приземлился вовремя. Дети говорят, что надо сдать три тысячи рублей на покраску класса и что нужны новые кроссовки для сменки. Свекровь с независимым видом сообщает, что щи, сваренные мной, скисли, а котлеты получились непышными, и вся семья сидит на голодном пайке; свекор, дохнув на меня запахом только что выкуренной «Примы», осведомляется о последних решениях бундестага относительно терроризма…
Нет! Я открыла глаза: кругом тихо, пусто, тепло. Не спеша я разобрала сумку, разогрела пиццу и, заварив чашку очень крепкого чая с сахаром и молоком, улеглась в ванну, щедро добавив туда пены. Удовлетворенно вздохнув, я сделала глоток чая и раскрыла недавно привезенный из Германии модный детектив. Когда глаза стали совсем слипаться, я вылезла из ванной и отправилась в постель. Мне было спокойно, уютно, легко. «Обаятельная женщина – понятие относительное, – засыпая, подумала я. – Главное, что я счастлива. А каждая женщина счастлива по-своему. И это хорошо».
В тот вечер, как часто бывало, я засиделась на работе допоздна. Пришлось повозиться с особо капризным клиентом – созваниваться с американским офисом, по новой обговаривать все условия. Но и этот мой рабочий день закончился. В половине девятого вечера. Клиент ушел довольный. Перед уходом даже широко предложил «подкинуть» меня до дома. Я, сославшись на обилие работы, вежливо отказалась. Воображаю, какое впечатление на соседей произвел бы его огромный, как троллейбус, джип, появись он в нашем тесном, застроенном допотопными пятиэтажками дворе. Да и район у нас непрестижный, отдаленный. Клиент сто раз мог бы пожалеть о своем благородном порыве. А задумчивый клиент – опасный клиент!
Итак, я еще посидела в пустом офисе, покурила в открытое окно, привела рабочий стол в порядок, закрыла комнату и сдала ключи вахтеру. Все, как обычно.
На улице стояла мягкая, теплая зима. Ни морозно, ни ветрено, ни слякотно. Неторопливо падали хлопья пушистого снега, дорога ровная, и до своей автобусной остановки я добралась без приключений. «Если автобус придет вовремя, дома буду к десяти», – прикинула я и промокнула варежкой мокрые от снега щеки. А дома… Дома, надеюсь, сегодня будет тихо. Мама, вероятно, уже спит. И никто не станет спрашивать с нотками подозрительности в голосе: «Ты что, так долго на работе сидела?»
Оправдания и доказательства бесполезны. Длинные тирады я обычно выслушиваю молча, лишь изредка вставляя междометия. Да, я виновата. Виновата в том, что не сделала блистательной карьеры, что не даю маме поводов гордиться мною. Что заставляю волноваться. Вполне возможно, что вся моя жизнь последних лет заставляет ее оправдываться перед соседями. Объяснять им, почему у меня не сложилась семейная жизнь и она не нянчит внуков. Все это сделала, вернее, не сделала, именно я. Но я не подозревала, что буду расплачиваться за свои ошибки так долго и мучительно.
Я ведь совершенно обычная, можно даже сказать, заурядная женщина. Мне тридцать два. Успела поработать в одном НИИ тонкой химии, а потом прошла путь от секретаря-референта до менеджера туристической фирмы. В общем, с устройством карьеры худо-бедно получилось. Но маму мою точит совсем иное. Она считает, что моя жизнь находится под угрозой.
Мой первый и довольно продолжительный гражданский брак она восприняла с недоверием, даже злостью. С Павликом мы работали в одном институте. Когда стала ясна бесперспективность дальнейшего пребывания в его стенах, я отправилась на курсы переучиваться. Он же считал, что уже обладает всеми необходимыми достоинствами, и года два находился в пассивном поиске нового места, где бы эти его достоинства смогли оценить в полной мере.